Шарлатан 4 - Квинтус Номен

— Ага. Только я не представляю, как я Вовке скажу: он же, хоть и большой вроде, а ведет себя как ребенок. Ему уже двадцать два, а он значки собирает! Причем буквально как ребенок: вывесил их на какой-то маленький пиджак, в шкаф поставил витрину стеклянную и в него пиджак этот повесил. И никого в шкаф поглядеть не пускает…

— Это его пиждак, — ответила жене Маринка.

— Он же очень маленький!

— Ну да, его Вовке Настюха сшила на выпускной в школе.

— А… она и сейчас ему одёжу тоже шьет, как будто он сам в магазине себе ее купить не может.

— Она ему в благодарность за то, что он для нее сделал, это делает. Ну и потому что считает, что на Вовку в магазине ничего приличного не купить.

— Это точно, — хмыкнула Ю Ю, — с его-то плечами подходящий по ширине пиджак будет полами по полу шаркать. А на пиджаке, Лида, у него не значки, это его награды. Честно и лично им заслуженные награды.

— Смеешься? Там же и медаль «Заслуженного шахтера», и железнодорожника, и «Знатного строителя», и даже «Заслуженного животновода»!

— Ну да, семнадцать отраслевых медалей, три «Знака почета», пять орденов Шарлатана, три Трудового Красного Знамени, три ордена Ленина, две звезды Героя Социалистического труда… я все не помню. Ах да, две золотых медали ВДНХ и две — лауреата Сталинской премии.

— Я тоже всех его наград не помню, — с улыбкой, судя по голосу, добавила Маринка. — Помню только, что всего у него их сорок четыре…

— Сорок семь, — твердым голосом ответила ей Ю Ю. — Или сорок шесть, но я все же думаю, что сорок семь, он же еще и от Павла Анатольевича должен был осенью получить.

— Вы что, смеетесь надо мной? — недовольным голосом спросила моя любимая супруга.

— Да, — хмыкнула Маринка, — похоже, мы о Шарлатане чего-то не знали. Лида, твой Вовка имеет больше всего госнаград в Советском Союзе!

— А вот за то, что он это от жены утаил, его все же нужно избить больно, — уже в голос рассмеялась Ю Ю. — Я, пожалуй, прямо сейчас этим и займусь.

— На надо моего мужа бить, я ему еще не сказала…

— Логично, — уже серьезным голосом ответила Маринка. — Так что мы сейчас встанем, пойдем к нему и ты ему все скажешь, да и я заодно Никиту порадую. А бить его мы будем как-нибудь потом… когда ваши дети уже вырастут…

Глава 24

Никита вернулся с аэродрома в начале седьмого и, когда Маринка его обрадовала, он буквально засиял. Я вообще никогда не видел такого счастливого мужчину — но, наверное, просто редко в зеркало смотрелся. Раньше-то у меня уже трое детей было, и я тоже, наверное, каждый раз так же сиял — хотя после первого сына и знал, что вся оставшаяся жизнь будет наполнена волнениями. Когда с детьми что-то, не дай бог, случится, то за них ведь волнуешься куда больше чем за себя. И только когда они вырастают… хотя, если заболевает уже взрослый ребенок, то волнуешься, пожалуй, даже больше, чем за маленького: они-то уже грамотные, начитаются всякой чуши в интернете и только хуже себе сделают… Нет, это волнение на всю оставшуюся жизнь, но ведь и счастья дети в дом приносят немеряно!

Но когда Маринка отозвала меня в сторонку, явно намереваясь дать какой-то «тайный полезный совет», я не удержался:

— Маринка, а ведь тебе уже скоро сорок, ты-то не боишься?

— Чего? А… услышал, значит, наш разговор на кухне. Уже не боюсь, я тоже журналы всякие читала. Не боюсь, теперь уже не боюсь. За рубежом еще в прошлом году выяснили, отчего дауны рождаются, и даже описали в каком-то медицинском журнале процедуру определения дефектов этих, ну как их, хромосом. У нас такие исследования и в Москве теперь проводят, и в Горьком в мединституте. И я и в Москве, и у нас, в Горьком проверилась, и везде сказали, что у меня все в порядке. Правда, пока это еще очень дорогое исследование… но у меня деньги-то есть, а если ты за Лиду волнуешься…

— Я за тебя волновался.

— Ну да, я помню, ты с детства за других волнуешься куда как больше, чем за себя. И спасибо тебе за это, но за меня не волнуйся, у меня все отлично. А я за себя — да и за Никиту тоже — уже наволновалась, хватит уже. И ты знаешь, я тебя поняла, почему ты за других так волнуешься, и поняла что за него я волновалась даже больше: у меня-то уже трое есть, а он… А теперь и у него наследник будет. И у тебя тоже… и это правильно! Только уж заранее предупрежу: коляску покупать даже не думай.

— Это почему?

— А помнишь, ты мне картинки рисовал колясок разных, когда я с Леной ходила? Я их сохранила, а теперь на заводе в Шахунье собираются наладить производство тех, которые с разными колесами. Так вот, у нас для тих колясок колеса делать будут, там подшипники непростые нужны.

— Да меня и обычная коляска устроит.

— Тебя — да, а вот Лида на спортсмена-штангиста ни с одной стороны не похожа. А в Шахунье — они собрались, правда на пробу только, делать такие коляски из нового пластика, который с угольным волокном, так вся коляска получится — вместе с колесами наши — весом меньше пяти кило. Много они, конечно, таких не сделают, но я одну-то наверняка у них отобрать смогу! И не спорь: ты мне когда-то коляску подарил, теперь я тебе подарю. Нам, Героям труда, положено друг друга по героически одаривать… только ты Лиде пока об этом не говори, ей пусть сюрприз такой будет…

Я недели две ходил буквально в эйфории от новости, но все же работой занимался усердно. И к двадцатым числам марта институт выдал относительно рабочий прогноз развития нашей экономики (прогноз исключительно по местпрому, который у меня Зинаида Михайловна уже давно просила составить), и сам же с большим интересом его изучил. По всему выходило, что если зарубежцы подписанные контракты на поставку оборудования не сорвут, то уже через год с небольшим заработают заводы по производству турбин и генераторов — и с ГАЭС у