Хроники Дерини. Компиляция. Книги 1-15 - Кэтрин Куртц

Едва ли вообще когда-нибудь это будет легко.

Глава XVII

«Будут также ереси между вами, которым избранные ваши предадутся перед вами»[212]

Вечером того же рокового дня, когда Келсон скорбел, а Морган с Дунканом спешили к месту плача, Гвиннедская Курия в, Дхассе все заседала.

Лорис собрал своих епископов в большом Зале Курии в центре дворца: недалеко отсюда этой ночью было провозглашено отлучение. Но хотя сессия шла весь день, с небольшими перерывами для трапезы, до принятия решения было так же далеко, как и в начале.

Два человека завели Курию в тупик, а именно: Ральф Толливер и Вольфрам де Бланнет, одни из двенадцати странствующих Гвиннедских епископов без определенной епархии. Толливер был не согласен с самого начала сессии — ведь отлучение Корвина ударило бы и по нему. Но именно Вольфрам расстроил дело окончательно.

Суровый старый прелат явился в середине утреннего заседания, вместе с семью собратьями, напуганными тем, что вопрос об отлучении Корвина обсуждается всерьез. Появился он с большим шумом, и пока дряхлые, вялые епископы собирались с мыслями, их противник успел произнести речь, решительно не соглашаясь с тем, что задумал Лорис против Корвина. Да, корвинский герцог (как согласились вчера Арилан с Кардиелем) заслужил наказание за то, что учинил в церкви Святого Торина, как и его кузен Дерини, который столько лет скрывал свое истинное лицо под маской священника, — тоже. Но наказывать целое герцогство за грехи правителя, к тому же когда сам он уже соответствующим образом наказан — что может быть глупее!

И тут начались дебаты. Кардиель и Арилан, понимая, как далеко может зайти вспыльчивый старик Вольфрам, держались пока в стороне, чтобы не выдать своих намерений раньше времени. Оба понимали, что споры, вызванные речью Вольфрама, помогут им найти возможных союзников, а это, в свою очередь, подскажет, как действовать дальше.

Арилан механически постукивал пальцами по столу, пока старый епископ Карстен разглагольствовал о каких-то запутанных статьях канонического права, имеющих отношение к делу.

Вольфрам, конечно, поддержит того, кто выступит против отлучения, и это значит, что он, когда настанет время, будет на стороне Кардиеля. Из его семи собратьев Сивард и простодушный Гилберт могут тоже поддержать их; трое — скорее на стороне Лориса, и двое колеблются. Из старших епископов двое: Браден и Ивор — соблюдают осторожный нейтралитет; это было видно по выражению их лиц во время дебатов. Однако Лацей и Креода пойдут за Лорисом, как и этот хриплоголосый старый Карстен. Карриган, конечно, человек Лориса с самого начала, поэтому из старших епископов остается только Толливер. К счастью, с ним нет никаких вопросов.

Итого восемь за отлучение, четверо колеблются, и шестеро против. Не слишком впечатляет, потому что колеблющиеся могут в любой момент оказаться на стороне тех, кто сильнее, и уж точно не станут ссориться из-за этого дела с Курией. А это значит — двенадцать голосов против шести, разве что у кого-нибудь хватит смелости воздержаться. И если их останется всего шестеро — они явно противопоставят себя Курии, что грозит им самим отлучением.

Арилан посмотрел на другой конец большого стола, похожего на подкову, где сидел Лорис, и встретил взгляд Кардиеля. Тот едва заметно кивнул и вновь внимательно прислушался к заключительным словам Карстена. Когда старый епископ сел, Кардиель поднялся. Время настало.

— Милорд архиепископ?

Кардиель заговорил негромко, но едва прозвучал его голос, шепот прекратился и все взгляды обратились к основанию стола-подковы, туда, где он стоял. Он тихо ждал, пока спорящие займут свои места и успокоятся, а затем поклонился Лорису.

— Могу я говорить, ваше преосвященство?

— Да, конечно.

Кардиель поклонился еще раз.

— Благодарю вас, милорд. Я слушал нынче весь день споры и рассуждения братьев моих во Христе и как здешний епископ хотел бы выразить свое суждение.

Лорис нахмурился.

— Мы же предоставили вам слово, епископ Кардиель, — насторожившись, с раздражением сказал он.

Кардиель сдержал улыбку и, обежав глазами зал, остановился взглядом на Арилане и Толливере. Когда Лорис замолчал, отец Хью, секретарь Карригана, опустил глаза и поднял их только тогда, когда епископ набрал грудью воздух, чтобы произнести свою речь.

— Милорды епископы, братья мои, — спокойно начал Кардиель. — Обращаюсь к вам нынче как брат, как друг, а также как епископ места, избранного для этого заседания Курии. Я нынче весь день достойно играл свою роль, ибо мне пристало хранить нейтралитет, дабы не повлиять на решение других. Но дело, мне кажется, зашло слишком уж далеко, и я более не могу молчать, ибо иначе я обману доверие, оказанное мне церковью.

Его глаза еще раз обежали зал, и он заметил напряженный взгляд Лориса. Хью писал что-то, склонившись, и его глаз не было видно; все остальные, затаив дыхание, смотрели на Кардиеля.

— Позвольте мне заявить со всеми полагающимися формальностями — я надеюсь, что отец Хью впишет их, как и надлежит, что я также против отлучения, которое наш брат из Валорета хочет наложить на Корвин.

— Что?

— Вы что, повредились в рассудке, Кардиель?

— Он сумасшедший!

Кардиель подождал, пока вскочившие снова займут свои места. Пальцы Лориса вцепились в ручку кресла, но выражение его лица не изменилось. Кардиель с силой сжал руки и еще раз внимательно осмотрел слушающих, прежде чем заговорил снова:

— Это нелегкое решение, братья мои. Я думал и молился много дней, с того часа, как узнал, что предлагает нашей Курии архиепископ Лорис. А дальнейшая дискуссия укрепила меня в этом мнении.

Отлучение Корвина — зло. Того, против кого оно направлено, в Корвине уже нет. Он уже понес наказание этой ночью, когда вы отлучили его и Мак-Лайна.

— Вы тоже поддержали отлучение Моргана, Кардиель, — вмешался Карриган. — Вы признали это, приняв участие в процессе вместе с архиепископом Лорисом и со мной. И Толливер, епископ Корвина — тоже.

— Да, я это сделал, — спокойно ответил Кардиель. — По существующему праву Морган и Мак-Лайн осуждены правильно, и это остается в силе, пока они не приведут доказательств своей невиновности или не объяснят своих действий перед церковным собором Их личное отлучение — вопрос бесспорный.

— Тогда что же — спорный вопрос? — спросил один из епископов. — Если вы признаете, что Морган с этим священником виновны в страшных грехах, то…

— Я не выносил им нравственного приговора, милорд. Они совершили то, что было перечислено вчера ночью. Допустим. Но выносить приговор тысячам людей, лишать их церковной благодати за действия их герцога! Разве