Макабр. Книга 1 - Влада Ольховская

уничтоженный мной глаз и на мир смотрел вторым, утонувшим где-то в глубинах черепа и видевшим немногим больше, чем ничего. Нет, возможно, дополнительные глаза под бельмами тоже были хоть сколько-то функциональны, но в этом я сильно сомневался.

Мира не ограничилась тем, что просто пригнала сюда хищника, она еще и не позволила ему устроить массовую резню. Это мне плевать на случайные жертвы, Мира совестливая. Она выставила своих механических солдатиков по кругу, так, чтобы они защищали людей, не давая мутанту броситься на них. В итоге прямо перед окровавленной пастью оказался тот Мертвый, который сам выперся вперед, изображая главного – Кловис, кажется. Он и получил.

Существо бросилось на него без сомнений и жалости. Раньше оно внимательней подходило к изучению противника, но теперь дроны его здорово разозлили, оно оголодало и мучалось от боли. Ему требовалась жертва – и оно нашло жертву.

Я таких, как этот Кловис, прекрасно знаю, подобное дерьмо в дефиците не бывает. Такие, как он, упиваются властью и не замечают, как теряют один базовый навык за другим. Объявив себя Мертвым, он забыл, что по-прежнему смертен. Может, раньше он и был воином, но время стерло это так необратимо, что сожрать его хищнику было проще, чем уже подготовленный кусок мяса. Кловису не хватило скорости, чтобы отскочить, и силы, чтобы удержать клыкастую пасть на расстоянии. Он успел только вякнуть, ну а потом его не стало, его голова, такая же бесполезная, как любой фрагмент тела, разлетелась кровавым салютом под давлением челюстей.

Представление было то еще, засмотрелись все, просто каждый – со своими эмоциями. Я же решил, что достаточно был простым зрителем. Да, я не готовился к тому, что устроит тут Мира, но я умею подстраиваться под обстоятельства. Я соскользнул с той железки, на которой до этого сидел, беззвучно подобрался к другому Мертвому, Медерику. Хотя он трясся в такой истерике, что я мог по пути хоть в тарелки бить, он бы все равно не оторвал взгляд от монстра.

А очень зря. Сам по себе монстр не выделил бы его в толпе, такие твари обычно непривередливы в еде. Так что мне пришлось отвесить другому здешнему королю пинок под зад, отправивший его прямиком к хищнику. Ну а хищник отреагировал на движение инстинктивно – пробил жертву одной из рук насквозь.

Уже это было впечатляюще – по крайней мере, для большинства людей. Для меня-то действительно интересная часть началась только сейчас. С Мертвыми тут носились, как с величайшей драгоценностью, потому что нельзя было пустить им ни единой капли крови. Питомец Миры крови напускал знатно. Мира не могла не знать, что это погубит станцию – я предупреждал! Неужели ей так же плевать на людей, как и мне?

Нет, вряд ли. Так что я мысленно наметил себе кратчайший путь к челноку, но с побегом не спешил, я остался наблюдать. И правильно сделал: расчет Миры оказался тоньше, чем я ожидал.

Она отлично воспользовалась знаниями, которые мы получили в лаборатории, а вот я их прошляпил. Я обратил внимание на то, что кристаллы убили Сабира Марсада до того, как он по-настоящему мутировал. Но я упустил то, что они из его тела не разрослись дальше. Мне казалось, что это не принципиально, обусловлено лабораторными условиями, да и слишком много переменных там задействовано.

А вот теория Миры сводилась к тому, что не только кристаллы убивают мутировавшие клетки, но и мутировавшие клетки поглощают энергию кристаллов. Интересно, она догадалась о том же, о чем и я? Или просто предположила, позволила себе использовать теорию, шансы которой оказаться точной невелики?

Она сделала опасную ставку, но сегодня она победила, решив две проблемы сразу. Существо убило двух Мертвых, однако насладиться последней трапезой оно не успело. Кристаллы пробили его слишком быстро, первые появились из пасти и груди, там, куда попало больше всего крови. Они не остановились, они росли вдоль массивной туши и вглубь, убивая зверя изнутри.

Это еще ладно, какая-то логика есть. Куда больше меня впечатлило, что кристаллы, появившиеся из той крови, которая пролилась на пол, тоже рванулись к существу. Интересная реакция… Надо запомнить, обдумаю потом.

Монстр мог бороться с любым противником – но тут у него противника не было. Он рычал, выл, метался, бестолково размахивал руками и ногами, пытаясь понять, кто же причиняет ему такую боль. Несколько раз он бросался на людей, но роботы отталкивали его назад, а у него оставалось все меньше сил, чтобы сопротивляться. В его движениях сквозило такое страдание, такое почти человеческое отчаяние, что я бы добил его, если бы был уверен, что это возможно. Однако любое вмешательство могло нарушить баланс, причем не в нашу пользу, и я решил ждать.

Битва титанов завершилась ничьей. Зверь наконец упал, превращенный кристаллами в странную композицию, похожую на коралл, ободравший с кого-то живую плоть. Он был мертв, но и кристаллы перестали расти. Теперь тела Мертвых сделались всего лишь трупами, такими же, какие стали рационом для минимум одного из них.

Не могу сказать, что мне нравится эта вылазка, но определенные послания от судьбы я в ней все-таки нахожу.

* * *

Солдат должен оставаться спокоен в любых обстоятельствах, даже тех, которых он не ожидал… Особенно тех, которых он не ожидал. Это был один из первых уроков, преподанных Сатурио Барретту отцом, и за годы службы кочевник лишь убедился в его правдивости.

Тот, кто замирает в момент кризиса, умирает одним из первых. Сатурио быстро оценил ситуацию, решил, что в битве монстра и местных баронов он полезен не будет, там все контролирует Мира, и переключился на другую задачу.

– Помоги мне, – велел он сестре.

До того, как начать переговоры, они выяснили, что местные собрались казнить одного из Мертвых. Он, похоже, изначально отличался от остальных четверых, для его уничтожения даже создали особую барокамеру, а одно лишь это говорило о многом. Враг моего врага не всегда мой друг, и все же Сатурио готов был сохранить этому Мертвому жизнь.

Они с Бруцией оттащили камеру в сторону, подальше от беснующегося зверя – и летящих во все стороны капель смертоносной крови.

– Насколько ты договороспособен? – поинтересовался Сатурио, глядя на заточенного в барокамеру мужчину.

Пленник оказался молодым, лет тридцати-тридцати пяти, не больше. Его кожа, несмотря на полное отсутствие привычного солнца, оставалась смугловатой – очевидно, генетическая черта. Черные волосы заметно вились, большие карие глаза наблюдали за кочевниками с настороженным испугом, но к такому Сатурио давно привык.

– Вы меня не сожрете? – не