Ош. Жатва. Том 1 - Артём Александрович Мичурин

знаешь? Вы же неспроста по его душу явились, в курсе, что он разбойничал во главе банды таких же… — Жубер на секунду запнулся и продолжил, подобрав более нейтральный эпитет, нежели тот, что остался неозвученным: — Таких же лиходеев, не гнушающихся грязной магии. Потому и не казнили его сразу. Пытали здесь, долго пытали. Но, как я понял, так ничего и не добились. Что ни говори, а стержень у этого сукина сына прочный.

— А велика ли была банда?

— Достаточная, чтобы армейские обозы грабить и фамильные имения разорять. Так вы что, в самом деле не из неё?

— Пока нет. Но надеюсь это исправить.

— Ясно. Только зачем такому как ты идти под начало Глюту? Он хоть и лютый колдун, но чары Хайм перебороть не сумел. Да и попался, как последний дурак.

— И как же его взяли?

— А прямо в имении одного князька, где они с бандой винные погреба опустошали на радостях. Перепились до того, что из всей шайки-лейки только Глют на что-то ещё и был способен. Пока он огнём швырялся, остальные улизнули. Ну а его сцапали, запихали в бочку и прямёхонько к нам, на побывку.

— В бочку?

— Ну да. Пиромант не подожжёт то, чего не видит. А в бочке ему только небо через вентиляцию видать. Вроде матёрый, а такого не знаешь.

— Да, есть ещё пробелы в моём образовании.

— Мы пришли, — остановился капитан возле ничем не примечательной двери в ряду таких же и принялся перебирать ключи, предусмотрительно снятые с одного из трупов несколькими этажами выше, вместе с молотком и зубилом.

— Можно посмотреть? — указал я на задвижку смотрового оконца.

Капитан лишь молча пожал плечами, не отрываясь от своего занятия. Я толкнул задвижку и глянул в зловонную темень камеры. Внутри квадрата три на три у дальней стены на скомканной гнилой соломе сидел человек… Или нечто на него похожее. Длинные невероятно тощие ноги торчали из-под драного тряпья, на правой щиколотке красовался браслет, соединённый цепью с влажной каменной кладкой. Промеж колен лежали почти скелетированные руки с пальцами, похожими на паучьи лапы, некоторые из них были противоестественно вывернуты и явно не из-за того, что бедолага неудачно пытался сложить петушка. Окончательно адаптировавшись к темноте, глаза разглядели, что все открытые участки кожи узника покрыты струпьями разной степени свежести. Лицо было скрыто спутанными чёрными волосами, свисающими до самого живота.

Жубер, наконец, отыскал нужный ключ и с душераздирающим лязгом провернул его в потрохах замка.

— Капитан… — произнёс узник голосом, напоминающим звук щебня в камнедробилке, когда тюремщик отворил дверь. — Какая честь. Привели нового экзекутора? Не стесняйтесь заходите. Какое-никакое, а всё общение, — зашёлся он каркающим смехом, переходящим в грудной кашель.

— Не в этот раз, — отступил Жубер в сторону, пропуская меня вперёд.

— А… — приподнял заключённый голову, разглядывая меня, и чёрные лохмы разошлись, открывая тонкий горбатый нос. — В этот раз общение будет недолгим, — упал его взгляд на фламберг. — Жаль. Я скучал по нашим содержательным беседам. Зарубите здесь, или хотя бы наверх отведёте? — спросил приговорённый, и голова его вопросительно склонилась набок. — Погоди-ка… Почему твой клинок уже в крови? Да и сам ты… Кто такой?

— Мрачно у тебя тут, — окинул я камеру взором опытного квартиросъёмщика, — и воняет. Свежим воздухом подышать не хочешь?

— Воздухом? — переспросил он так, будто ему предложили вечность в райских кущах. — Снаружи?

— На воле.

— Да кто ты такой? Это какая-то игра, изощрённая пытка? Хотите, чтобы я поверил в близость освобождения, а потом поглумитесь? Ножей, клещей и калёных прутьев вам уже мало? Вы ничего от меня не услышите, ни внутри, ни снаружи.

— Жаль, потому что я хочу как можно больше узнать о твоей банде и собрать её заново. Под моим командованием.

Глют перевёл взгляд с меня на Жубера, будто доверия к своему тюремщику у него было больше, чем к потенциальному спасителю.

— Он не врёт, — ответил, будто сплюнул, капитан.

— Ты что, — скривил пиромант растрескавшиеся губы, обращаясь ко мне, — купил их?

— Лучше, — блеснул покрытый кровью клинок в тусклом свете лампады, — убил их.

— Я последний из гарнизона, — нехотя подтвердил капитан мои слова, поймав на себе вопрошающий взгляд Глюта.

— Этим самым мечом? Без помощи магии? — в голосе пироманта всё ещё сквозили нотки недоверия с, как мне показалось, изрядной долей зависти.

— Пришлось попотеть. Хорошо, что души всегда под рукой. Кстати, — бросил я ему одну, — угощайся.

Глют поймал её с ловкостью жабы, сцапавшей муху, и тут же поглотил, даже не поинтересовавшись, очищенна ли она, будто опасался, что драгоценный подарок могут отобрать так же легко, как вручили.

— У нас есть ещё, — успокоил я изголодавшегося душеглота, натурально бьющегося в экстазе с блаженной улыбкой на роже. — Так что, идёшь под моё начало, или продолжишь обживаться в этих уютных апартаментах?

— Веди, — выдохнул Глют.

Капитан покачал головой и пустил в дело долото с молотком. Скоро оковы пали, и трудовой люд обрёл долгожданную свободу. Шагая по коридорам, перебирая ослабшими непослушными ногами по ступеням, пиромант ощупывал стены и постоянно оглядывался, будто желал убедиться, что всё происходящее с ним не сон. Однажды он даже вскрикнул. Видимо, прикусил губу, ища очередного подтверждения здравости собственного рассудка. Но даже это его до конца не убедило. Ощущение реальность начало возвращаться к нему чуть погодя, когда под ногами стали попадаться изрубленные тела и липкие лужи крови. Это тоже заставило его оглядываться, но теперь иначе, с улыбкой, словно ребёнка богатых родителей, разбуженного в рождественскую ночь и бредущего к наряженной ёлке, под которой — неужели?! — тот самый подарок. О, какой же он милый. Надо почаще его баловать.

Мы пополнили провиант — Глют, поглотив вторую душу, сделал это сразу вовнутрь — из щедрых закромов крепости, собрали всё более-менее ценное, отдали последние почести трехногой кобыле и подняли ворота.

— Твоё предложение, — начал Жубер нерешительно. — Оно было всерьёз?

— А разве ты его ещё не принял?

— По правде говоря, я бы не прочь. Но вот он…

— Никаких проблем, — поправил Глют смародёренную с самого долговязого трупа униформу. — У каждого своя работа, я понимаю.

— Ну и прекрасно! — всплеснул я руками. — Добро