Фантастика 2025-185 - Дмитрий Львович Казаков

Лодка вздрогнула — мигнули и затрепетали, словно в испуге, подволочные светильники. У поверхности, на незначительном углублении, разорвались глубинные бомбы. Что это значит? Пугают? Или просто ошибка в прицеливании? Что происходит там, наверху, в конце-то концов!? Быть может, там уже рвутся водородные бомбы, и весь мир уже корчится в атомном огне? Бледные лица людей в отсеке субмарины кажутся какими-то нереальными, словно это и не люди вовсе, а призраки…

Новая серия взрывов и победный рокот винтов над головой. Прошёл прямо над лодкой — эсминец типа… (да какая, к чёрту, разница, какого он типа, вражина — и всё тут!). Валентин ощутил, как внутри закипает обжигающее бешенство. В казаки-разбойники играем, да?

— Мы сейчас по ним шарахнем! Сами погибнем, их потопим всех, но флот не опозорим![65] — на скулах командира подводной лодки вздулись желваки. — Торпедист!

— Есть! — командир БЧ-3[66] отозвался мгновенно.

— Изделие «четыреста» к пуску изготовить!

— Есть!

«Мне показалось, — подумал капитан 2-го ранга, — или действительно была секундная задержка с ответом? Да нет, показалось… Экипаж верит мне: если командир сказал, значит, так и надо, так и должно быть!».

…Весы качаются. На одной их чаше — слово Носителя Разума, одетого в военно-морскую форму; на другой — голубой шар планеты, окутанной лёгким флёром облаков, сквозь который просвечивают контуры океанов и тёмные пятна континентов…

Остаётся только отдать команду (которая будет выполнена), — и хищное тело торпеды рванётся, вытолкнутое сжатым воздухом из тесной смирительной рубашки трубы торпедного аппарата, нырнёт, подчиняясь заложенной программе, на глубину в двести метров и там превратится в огненный шар. На поверхность этот шар, сжатый со всех сторон огромными массами воды, не выскочит, зато выбросит высоко вверх исполинских размеров водяной столб. Снаряды всех линейных кораблей всего мира, выпущенные в ходе всех войн двадцатого века, — взорвись они все в одной точке одновременно, — и то не дали бы такого гигантского всплеска. А эта торпеда даст, и вся эта свора наверху мгновенно превратится в мелкие щепки… Ну что, командир, люди ждут твоей команды…

Слово готово сорваться с уст капитана 2-го ранга Валентина Савицкого, командира подводной лодки «Б-59», выполняющей боевую задачу у берегов Кубы, но… почему-то так и не срывается, умирает — не родившись.

А на крашеной шаровой краской стальной переборке, прямо перед глазами командира проявляется вдруг невидимое для остальных прекрасное женское лицо, непохожее в своей пугающей красоте ни на что когда-либо виденное моряком раньше. Женщина внимательно смотрит подводнику прямо в глаза, и во взгляде её укоризна. Она молчит, не произносит ни слова, но всё и так ясно — без слов. Затем женщина поднимает правую руку и слегка поводит указательным пальцем из стороны в сторону — жест, понятный даже детям. А потом лицо женщины медленно тает, и вот уже на переборке нет ничего, кроме унылой серой краски.

Командир помотал головой, прогоняя галлюцинацию.

— В носовом торпедном!

— Есть!

— Пуск имитаторов из аппаратов номер два и номер четыре! Товсь!

— Есть!

— Пли!

«Пускай-ка эти умельцы наверху погоняются за ложными целями. Будем отрываться!».

…Считается, что в разрешении Карибского кризиса основная заслуга принадлежит политикам, а именно Никите Хрущёву и Джону Кеннеди. Это так, они нашли в себе достаточно благоразумия и здравого смысла, чтобы сделать шаг назад от края пропасти. Но при этом как-то упускают из виду, что командиры советских подводных лодок у берегов Кубы, зажатые и даже — в прямом смысле этого слова — атакованные американскими кораблями, не имеющие ровным счётом никакой информации о том, что же в действительности творится в мире, уже готовы были пустить в ход торпеды с ядерными боезарядами. Однако они этого не сделали. Их удержали — в самый последний момент.

* * *

«…и я не знаю, правильно ли я понял всё то, что она мне говорила — или хотела сказать? Мне очень не по себе, Дэйв, от понимания того, что мне открылось, и от ощущения пропасти, на самом краю которой я — точнее, все мы, — стоим…». Диктофон еле слышно щёлкнул: кончилась запись.

Дэвид Келли отрешённо посмотрел в окно, за которым привычным обрамлением раскинулась панорама Нью-Йорка. Дэйв любил этот город, воплотивший в себе квинтэссенцию того, что сделало Америку первой страной мира: напористость, энергию, целеустремлённость, умение работать и умение сделать из цента доллар — любым способом, общепринятым или не очень. Когда смотришь на щетинящийся небоскрёбами Манхэттен, то в голове не укладывается, что каких-то четыреста лет назад здесь был густой лес, под сенью которого индейцы с воинственными воплями снимали скальпы с голов своих врагов — как краснокожих, так и бледнолицых. Ведь надо же, купить такой кусок земли за сумму, на которую сейчас и машину-то толком не заправить… Тому парню, который провернул эту сделку, сам Сорос позавидует! Вот такие люди и сделали нынешнюю Америку и построили один из величайших городов мира на месте дикого леса.

Вот только после 11 сентября великолепие Нью-Йорка чуть-чуть пострадало: глаз более не находит величественных башен World Trade Center. Голливудская улыбка деловой столицы Америки потеряла пару красивых зубов… Ничего, стоматологи здесь отменные, надо будет — протез окажется ничуть не хуже оригинала. А с террористами — с ними разберёмся, найдутся у нас и крутые парни, и оружие, и деньги. Саддаму вон дали под зад коленом, несмотря на все его истерические угрозы превратить землю Ирака в пылающий ад для захватчиков, управимся и со всеми остальными. По очереди, — а можно и скопом, сил у нации хватит! И людей — хотя бы таких, как Джеймс Эшвуд. Хотя со стариной Джеем явно что-то не в порядке…

Плёнку, записанную в отеле Норфолка, Келли прослушал от начала до конца несколько раз. Джеймс тогда пришёл в себя на удивление быстро (обдуло ветерком в машине, да вообще он выпить всегда был не дурак), и речь его была связанной и чёткой — даже какой-то пугающе чёткой.

И всё-таки, если бы Дэвид Келли не знал бы Джеймса Эшвуда столько лет, он не придал бы ровным счётом никакого значения этому мистическому триллеру. Но Джеймс… С головой у парня всегда было всё в порядке, увлечения паранормальным за ним тоже никогда не замечалось — наоборот, он всегда отличался исключительно рациональным, типично американским образом мышления. И потом, Эшвуд истинный патриот — тут Дэвид готов был поклясться чем угодно. Никогда не закрались бы в голову лейтенанта Эшвуда сомнения в