Злая. Сказка о ведьме Запада - Грегори Магуайр

– Куда? Зачем? – удивилась Нор, и Лирр повторил за ней.

– Они тайные. Я не знаю точно, где они находятся. Но все так говорят. Спросите у Шестой. Думаю, это потому, что раньше тут было что-то вроде водонапорной станции. В аду очень жарко, и всем нужна вода – вот демоны и прорубили ходы досюда.

– Смотри, Лирр, – позвала Нор. – Тут рыбный колодец.

Посреди низкого сводчатого помещения, стены которого поблёскивали от сырости, находился невысокий колодец с деревянной крышкой. Сбоку крепился нехитрый механизм с цепью и камнем, чтобы сдвигать крышку в сторону. Дети с лёгкостью с ним управились.

– Там, внизу, – сказал Иржи, – водится рыба, которую мы едим. Никто не знает: там просто озеро, или оно бездонное, или по нему тоже можно добраться до самого ада.

Он пошевелил лучиной, и на поверхности чёрной воды вспыхнули холодные белые блики, мигом распавшись на отдельные круги и осколки света.

– Шестая говорит, что там живёт золотой карп, – поделилась Нор. – Она как-то раз его видела. Огромное древнее создание. Шестая сперва подумала, что там плавает большой латунный чайник, покачивается на воде. А потом он повернулся и как посмотрел на неё!

– Может, это и был латунный чайник? – предположил Лирр.

– У чайников глаз не бывает, – возразила Нор.

– В любом случае Манека тут нет, – подытожил Иржи. – Ау, Манек? – позвал он.

Однако эхо прокатилось по подвалу и растворилось в сыром мраке.

– Может, Манек ушёл в ад по одному из тех тоннелей? – спросил Лирр.

Иржи захлопнул крышку рыбного колодца.

– Водишь ты, Нор, я тут больше искать не буду.

Детям стало не по себе, и они стремглав бросились наверх. Четвёртая даже накричала на них за шум.

Наконец Нор нашла Манека на лестнице возле комнаты Тётушки Гостьи.

– Тс-с, – шикнул он, когда они подошли ближе, но Нор всё равно осалила его.

– Ты водишь.

– Тс-с-с! – повторил Манек, теперь уже настойчивее.

По очереди они заглянули в щель в старых рассохшихся досках двери.

Тётушка держала палец на странице книги и что-то бормотала себе под нос, по-разному произнося слова. На комоде рядом с ней покорно и напряжённо замер Чистри.

– Что тут происходит? – шёпотом спросила Нор.

– Она пытается научить его говорить, – ответил Манек.

– Дайте посмотреть, – сказал Лирр.

– Скажи «дух», – твердила Тётушка ласковым голосом. – Скажи «дух». Дух. Дух!

Чистри скривил рот в сторону, словно в размышлении.

– Нет никакой разницы, – упрямо пробормотала Тётушка не то себе, не то Чистри. – Волокна те же, нити те же; камень помнит; вода хранит память; у воздуха есть прошлое, за которое его можно призвать к ответу; пламя возрождается снова и снова, точно феникс. Что есть животное, если не смешение камня, воды, огня и эфира? Вспоминай, как говорить, Чистри. Ты обычное животное, но Животные тебе близкая родня, будь ты неладен. Скажи «дух»!

Чистри сковырнул с груди вошь и съел её.

– Дух, – пропела Тётушка. – Он есть, дух, я знаю! Дух!

– Тух, – вдруг сказал Чистри. По крайней мере, прозвучало похоже.

Иржи оттолкнул Манека, и дети чуть не ввалились в комнату, по неосторожности открыв дверь – так всем хотелось посмотреть, как Тётушка смеётся, приплясывает и поёт. Она подхватила Чистри на руки, прижала его к груди и воскликнула:

– Дух, о дух, Чистри! Он есть! Скажи «дух»!

– Тух, тух, тух, – повторил Чистри без особого восторга. – Бух.

Тут Ворчун пробудился от дремоты при звуке нового голоса.

– Дух, – настаивала Тётушка.

– Сух, – терпеливо возразил Чистри. – Слух. Спух-спух-спух. Ух слух глух. Тух-тух-тух.

– Дух! – вскричала Тётушка. – О, мой Чистри, мы ещё отыщем связь с трудами доктора Дилламонда! Вселенная устроена по единому замыслу, если только заглянуть в неё глубже! Всё не напрасно! Дух, друг мой, дух!

– Стух, – проговорил Чистри.

Дети никак не могли перестать смеяться. Они с шумом сбежали вниз по лестнице, завалились в спальню и захохотали, уткнувшись в одеяла.

Никто из них не рассказал Сариме или сёстрам о том, что видел. Они боялись, что Тётушке помешают, а всем им хотелось, чтобы Чистри выучил достаточно слов и смог с ними играть.

В один безветренный день, когда казалось, что все они умрут со скуки, если не выберутся из стен Киамо Ко, Сариме пришла в голову идея – покататься на коньках на замёрзшем пруду неподалёку. Сёстры поддержали её и отыскали ржавые коньки, которые Фиеро привёз когда-то из Изумрудного Города. Они испекли карамельки, приготовили фляги с какао и даже повязали на себя зелёные и золотые ленты, словно второй раз за год праздновали святки. Сарима нарядилась в коричневую бархатную накидку, подбитую мехом. Дети надели по несколько пар штанов и рубах.

Даже Эльфаба отправилась с ними; на ней был тяжёлый плащ из пурпурной парчи, тёплые сапоги из козьей кожи, обычные для местных, варежки, а в руках она несла свою метлу. Чистри тащил корзинку с курагой. Замыкали шествие сёстры в добротных тулупах с ремнями и застёжками, какие обычно носили мужчины племени Арджики.

Жители деревни расчистили снег в центре пруда. Гладкая серебристая поверхность льда напоминала танцевальный зал, покрытый гравировкой из тысячи арабесок. Сугробы по краям создавали мягкие барьеры для тех, кто забывал, как тормозить и поворачивать. На ослепительном солнце горы казались острыми, словно лезвия. Высоко в синем небе парили белые цапли и ледяные грифоны. Каток уже был полон народа – там носились вопящие оборванцы и нескладные подростки, использующие любой повод, чтобы шлёпнуться в сугроб друг на дружку в двусмысленных позах. Старшие двигались медленнее, степенно кружась по льду.

Когда на каток вышла семья из Киамо Ко, толпа затихла, но, поскольку дети есть дети, тишина длилась недолго.

Сарима неуверенно ступила на лёд, сёстры сгрудились вокруг неё, сцепив руки. Будучи довольно крупной женщиной, Сарима боялась упасть, да и лодыжки у неё были слабые. Но вскоре она вспомнила, как это делается – одна нога, потом другая, длинные неторопливые скользящие шаги, – и неловкое смешение разных классов общества окончательно совершилось. Эльфаба же была похожа на одну из своих ворон: согнутые колени торчат, локти судорожно двигаются из стороны в сторону, плащ хлопает, руки в варежках загребают воздух для равновесия.

После того, как взрослые накатались вдоволь (а дети ещё только разогревались), Сарима, сёстры и Эльфи рухнули на медвежьи шкуры, которые расстелили для них деревенские жители.

– Летом, – сказала Сарима, – перед тем как мужчины уходят на равнину, а мальчики поднимаются в горы пасти овец и коз, мы разводим огромный костёр и режем несколько свиней. Все заходят в замок, чтобы поесть свинины и пропустить пару кружек эля. И, конечно, всякий раз, когда появляется горный лев или особенно злобный медведь, мы пускаем всех местных в крепость, пока зверя не убьют или он не уйдёт сам. – Она улыбнулась с аристократическим снисхождением, устремив взгляд вдаль, хотя здешние жители уже не обращали внимания на семью из замка. –