"Фантастика 2025-52". Компиляция. Книги 1-20 - Борис Владимирович Романовский

— Как идет отбитие минной атаки⁈

— Ваше превосходительство, три вражеских миноносца точно ушли на дно, включая и тот, протараненный давеча «Асахи». Еще пара, вполне вероятно уничтожена нами артиллерией. Трудно рассмотреть, мешает дым, прямо полосами идет. Неприятельская эскадра им полностью скрыта. Не видно, что с концевой «Полтавой» и «Пересветом» — сплошная полоса идет.

— Сигнал поднимите, пусть доложат. И наши миноносцы пусть не суетятся, идут впереди — так их хорошо видно будет и с дурика снарядом не 'засветят. Ладно, бейте там по всему, что видите.

На подробный ответ Матусевич отозвался несколько сварливо, и задумался, поглядывая в амбразуру на сереющее море. Начался девятый час вечера, сумерки опускались на море, через полчаса ничего нельзя будет разглядеть. А там придет ночь и новая опасность — не нарваться бы в темноте на вражеские миноносцы, что будут рыскать — Того на это сражение имел под рукой чуть ли не полсотни вымпелов, правда, дестройеров насчитали чуть меньше двух десятков, семнадцать или девятнадцать. На этот случай Витгефт уже отдал приказ, и броненосцы будут идти ночью, не зажигая огней, и при обнаружении миноносцев не станут открывать по ним огонь, если те пройдут мимо, не увидев эскадру. Но будет лучше с приходом темноты изменить курс, и уйти восточнее к берегам Кореи, там точно искать не будут…

— Ваше превосходительство, неприятельская эскадра сейчас уходит к зюйд-осту, выстраиваются в колонну — «Микаса», за ней следуют оба «гарибальдийца», потом «Асахи» и концевым «Сикисима». Уходят и все крейсера, их отход прикрывают «Асама», а дальше рыскает «Якумо» — они оба идут к весту, вроде к Вей-Хай-Вею, куда пошли «Фудзи» с крейсерами.

Матусевич переосмысли сказанное — просто чувствовал неимоверную усталость. Громко сказал:

— Поднять сигнал — «противник бежал, море осталось за нами», и это так и есть господа. Мы добились победы, хотя не потопили ни одного крупного корабля, даже дестройера. Но мы не понесли потерь, а у противника серьезная убыль в вымпелах. Теперь возвращаемся с победой в Пот-Артур, и она вполне заслуженна. Но у нас появился шанс нанести японскому флоту серьезные потери, и такой момент упускать нельзя.

Адмирал задумался, риск имелся, и даже изрядный — «Якумо» с «Асамой» вряд ли будут безучастными, если увидят маневр сейчас. Но очень скоро наступит ночь, нахлынет темнота, и вот тут имеется шанс.

— Подозвать миноносец, сейчас напишу приказы, — Матусевич быстро черкнул несколько строк. Затем быстро исписал еще пару листов, торопясь. Передал вахтенному офицеру со словами.

— Это капитану 2-го ранга Елисееву, его миноносцам предстоит напасть ночью на японские корабли, что соберутся у Вей-Хай-Вея. Плевать на нейтралитет — всегда можно оправдаться плохой видимостью, темнотой, косоглазием — слов я найду много. Главное добить все поврежденные японские корабли, торпедировать и точка! Стрельбу из орудий не открывать, незачем. «Аскольду» и «Новику» надлежит обеспечить атаку миноносцев, и сопроводить их обратно. Но идем все вместе в ночь, демонстративно взять курс на Порт-Артур. С темнотой броненосцам с «Дианой» отвернуть к осту, крейсерам с миноносцами пойти на зюйд — не думаю, что японцы примут в английской базе дополнительные меры предосторожности.

Матусевич остановился, посмотрел на офицеров, молодежь взирала на него с восторженным блеском в глазах, и решительным тоном закончил:

— Если нам удастся потопить хотя бы пару поврежденных кораблей, пусть даже один броненосец, да хотя бы тот же «Фудзи», то я буду считать свою жизнь не напрасно прожитой…

Карта военно-морского театра с курсом прорыва русской эскадры от берегов Квантуна во Владивосток, начатом утром 28 июля 1904 года. Как всегда в России «планов было громадье»…

Глава 14

— Вроде не должны струсить, на «Новике» уж точно, но мало ли что. Все же шансы имеются — на каждом из пяти дестройеров по две-три торпеды и еще запасные. Пускать должны разом, не жалеть «рыбки», тогда шанс поразить корабль будет намного больше. Да и сам Шульц на своем крейсере точно в драку полезет, по крайней мере, внимание на себя отвлечет. Стоп, стоп — не предавайся беспочвенным мечтам, жди результата. Теперь осталось только ждать, терпеливо ждать до утра, а там все станет ясно. Главное для меня на миноносцы не нарваться, а то получить торпеду в борт неохота…

Матусевич откинулся на спинку дивана — странные выкрутасы судьбы, сам адмирал погиб, а его салон остался практически целым, только осколки борта прошибли, да иллюминаторы поразбивали, их сейчас крышками задраили, чтобы снаружи даже тусклого света лампочки не было видно. К вещам покойного Вильгельма Карловича он не прикасался — их завтра передадут сыну Владимиру, что служит мичманом на «Пересвете». Но только одну толстую тетрадь отложил в сторону — то дневник, который Вильгельм Карлович вел с момента своего командования флотом, и вопреки правилу не читать без разрешения чужие мысли, тем не менее, Матусевич принялся за изучение записей, решив про себя, что как бы окончательно принимает дела от погибшего командующего флотом. И текст настолько его ошарашил, что сейчас Николай Александрович оторвался от него с невероятным трудом и посмотрел на часы — время шло к полуночи, заканчивался невероятно трудный день 28 июля 1904 года, но то по русскому стилю, во всем мире было 10 августа, и через час начнется уже одиннадцатое число.

— Страшные вещи ты оставил после себя, Вильгельм Карлович, хотя себя всячески обелить попытался. Ты не трус, что-что, а этого у тебя нет, потому на мостике в кресле сидел, ожидая смерть. Только тут вещи суть разные — храбрость офицера и мужество адмирала отличны, и вот последнего ты лишен, и, не желая брать на себя ответственность за неимоверно трудные решения. Старался спрятаться за «коллегиальность», проводя бесконечные совещания флагманов и командиров. И собственными действиями напрочь погубил боевой дух всей порт-артурской эскадры — когда сверху насаждается безответственность, никто своим положением рисковать не будет! Ни карьерой, ни должностями, ни будущим положением — а с таким «багажом» поражение страны в этой войне неизбежно! И не только в этой…

Николай Александрович усмехнулся, вот только помимо воли горечь от полученных знаний прорвалась наружу — он едва сдержался, чтобы не выругаться. Ведь об этом дневнике он узнал, будучи в бою, пять часов тому назад, и вот оно зримое подтверждение чуждых мыслей, что