Нильгири: Я - Великий Лабиринт - Эд Рэд Бонд

будет как новенький. А у тебя? – А у меня очень все … А! Не хочу говорить об этом! Меня отец этой девочки уже ненавидит! А я ведь очень хочу спасти ребенка, но просто не знаю как! Меня уже предупредили: любой скандал, и моя карьера в этом городе «покатится под откос»! "Черный список"! Кранты! Да, мне их уже пообещали! Ливантьевы – очень влиятельная семья. Сулят мне массу неприятностей, если с девочкой что-то случится. А тут тупик! Что я могу, если не понимаю, с чем имею дело?! И вообще … Помочь мы не можем, а перевозить её опасно. Мне помочь может только чудо. Причём, чудо нужно очень быстро.

Андрей Игоревич внимательно посмотрел на коллегу. Вздохнул и негромко сказал: - Это можно устроить. – Что именно? – Чудо. Я тебе помогу, но ты держи это в секрете. – Это как это? – Пообещай, что никому не расскажешь. – Что именно нельзя мне говорить? – Давай пойдем к одному человеку, возможно, он покажет тебе причину. – Он – врач? – Нет. - Звучит, мягко говоря, странно. А кто же он? – Тот, кто показывает путь выхода из проблемы. – Звучит ещё более странно, чем мне показалось. – Но тебе же нужно чудо, верно? А в чудесах всё не так, как мы привыкли. Так идешь, или нет? – А у меня есть выбор? Я за любую соломинку хватаюсь! И хотя я не верю, что ответ «свалится с неба», но я должен использовать даже самый нелепый шанс, чтобы спасти пациентку! Так что идем! А куда идти то?! Впрочем, какая разница! – махнул рукой Фролов. Он был пойти куда угодно и сделать что - угодно, лишь бы не «тупо ожидать приближающейся беды». Пока они шли по коридорам, Степанцов куда-то позвонил: - Алло, Валечка? Где он сейчас? А, в парке?! Идеально! Всё, спасибо!

Они вышли на улицу, и пошли к «парковой зоне»: квадрату из деревьев и лавочек, где обычно больные общаются с посетителями. Андрей Игоревич сразу двинулся в сторону одной из лавочек в дальнем углу квадрата. Фролов для себя отметил, что Степанцов точно знает, куда идет. На скамейке сидел белобрысый тощий парень в халате и что-то рисовал в блокноте. – Здравствуйте, вы меня помните? Мой дядя нас на днях познакомил, – слегка неуверенно сказал он «седому». Брови у Фролова быстро поползли вверх. Он впервые видел, чтобы Андрей Степанцов обращался к кому-то с таким пиететом. Это было … в высшей степени необычно. Парень оторвался от своего занятия и молча смотрел на Фролова таким пустым холодным взглядом, что тот невольно поёжился.

Вдруг это «выражение вечного льда» исчезло. Он тепло улыбнулся Степанцову, и сказал: - Конечно, я вас узнал, Андрей Игоревич. – Степанцов странно напрягся, но тут же успокоился. – Это мой коллега, Николай Валентинович Фролов, один из лучших хирургов нашей больницы. У него серьёзная проблема с диагнозом одной юной пациентки. Жизнь ребенка в опасности, но мы ничего не можем сделать. Поэтому я решил обратиться к вам. Не могли бы вы показать моему товарищу ваш рисунок? Может, это как-то ему поможет!

Седой юноша очень внимательно посмотрел на Степанцова, от чего тот снова невольно напрягся. – Если вы, Андрей Игоревич, примете ответственность за ваши действия и за то, что произойдет или не произойдет, то я – согласен. Вы же понимаете, о чём я? – Степанцов сдержанно кивнул: - Вся ответственность – на мне. Даже если ничего не получится, я всё равно буду у вас в долгу. – А вы, Николай Валентинович? Дайте обещание, что никто о нашем разговоре не узнает, независимо от результата. – Пожалуйста, помогите, я буду молчать о нашей встрече. Никто вас ни в чём не будет обвинять. – Надеюсь, что вы говорите искренне, - сказал странный парень. Но было видно, что он им не верит. Совсем.

«Седой» вырвал лист из блокнота с тем рисунком, который только что закончил. Не спеша протянул лист хирургу Фролову. Первое что Фролов подумал, глядя на рисунок: - «Что за чушь! И я тут должен унижаться ради каких-то каракулей?» – Внезапно он всё понял, подскочил с лавочки, на которую присел, чтобы лучше разглядеть рисунок. И ни слова не говоря метнулся к корпусу больницы. На бегу выхватил телефон и крикнул в него: - Светлана? Срочно готовь вторую операционную, и пациентку из 14-й палаты туда немедленно! – Алло! Арсен Борисович! Ты срочно нужен на операцию! Это больше твой профиль, чем мой, будем делать «сложную в четыре руки»!

Степанцов был шокирован, хотя уже начал привыкать понемногу к такому. – Убежал, – констатировал очевидное он. – Вы же понимаете, Андрей Игоревич, да? – строго глядя ему в глаза спросил Авель Аверьянов. – Здесь речь о жизни другого человека, а не вопросах науки. Я не хочу, чтобы всё это получило огласку в любой форме. – Да, да, я понимаю, - кивнул Степанцов. Он реально почувствовал себя как в пятом классе, когда директор школы вызвал его с родителями за разбитое окно. Казалось бы, разница между ними в двадцать с лишним, но Степанцов почувствовал себя «ребенком перед строгим воспитателем». Хорошо, что этого никто не видит. Лавочка достаточно далеко от других, поэтому никто ничего не поймет. Просто решат, что «врач что-то советует пациенту», а не «получает от пациента строгий выговор».

----------------------------------

ДНЕВНИК ЕГО ПАМЯТИ, ВТОРОГО ИМПЕРАТОРА РА (фрагмент)

Однажды мы седели на балконе Дворца Семи Столпов и играли в карты Неф-Атон с господином Амен-Ра-Тотом, Старшим Визирем Дворца. Я никак не мог просчитать его ходы. Визирь всё время выигрывал. – Всё! Я - пас! Не понимаю, как у вас это получается! – сказал я, разочарованно скривившись. - Видимо Луч Звезды Удачи покинул меня сегодня!

Визирь добродушно захохотал: - Ладно, мой юный друг! В качестве поощрения твоего стремления к победе я дам тебе один крайне ценный совет: Никогда не играй с человеком, который тебя знает, по одной и той же схеме! А когда играешь с тем, кого не знаешь, никогда не играй с «козырей», которые у тебя есть. Всегда создавай новые «козыри» прямо во время игры!

Я пригляделся к картам, и тут до меня дошло: вся колода была «шулерской»!