Слуга Государев. Тетралогия - Денис Старый

Владыка сидел на стуле, я же стоял напротив. Уже это позволяло усилить со стороны Иоакима нажим. Тот, кто сидит, всегда будет казаться более правым, чем тот, которому присесть не разрешали пока. Но присесть в присутствии без приглашения? Я понимал, что и без того разговор будет сложнейшим. Зачем же усугублять?

Патриарх был человеком в годах, но явно крепким. Его, по большей части, густая борода не имела «подкладки» в виде второго подбородка, и никакого большого пуза также не угадывалось под одежей. Поджарый такой старичок. Может и физическими упражнениями не брезгует, или какой работой.

Вообще, при других обстоятельствах, уверен, что у меня было бы больше уважения к патриарху. Стяжательства в нем не увидел, разумен, поджарый, а я всегда уважал людей, могущих смотреть за собой. Но вот эта возня вокруг бунта…

На входе впервые меня серьёзно обыскали. Нашли засапожный нож и его забрали вместе со всем другим оружием. Но у меня всё ещё был припрятанный в рукаве клинок. Упаси Господь, чтобы я им воспользовался.

— Ты был ли в моих покоях? — после долгой паузы спросил патриарх.

— Да! — коротко и однозначно ответил я.

Вновь пауза. Было видно, что патриарх размышляет. Нет, это не те полуразумные исполнители, которыми окружил себя владыка. Передо мной сидел человек, обладающий, можно сказать, продвинутым компьютером в голове.

— И твой расчёт на то, что я в одночасье покорюсь, токмо бы бумаги не достались боярам и малолетнему царю? — усмехаясь, спросил патриарх.

— Нет! — спокойно, при этом прикладывая немало усилий, чтобы не проявлять лишних эмоций, отвечал я.

— Вот как? — мне всё-таки удалось смутить старика. — И чем пужать меня удумал?

— А я, владыко, пужать тебя не желаю. Я уговора смиренно прошу, яко пастыря! — сказал я.

— Смиренно? — взревел патриарх. — А не бесноватый ли ты часом? Али скрытный еретик, что вознамерился хулу возложить на меня, голову христианской церкви!

— Бам! — массивный посох ударил по каменному полу.

— Коли из двуперстников, так и вовсе разговора не будет! Убью, не гледячи ни на что! — прорычал патриарх.

Я перекрестился тремя перстами. Лицо грозного владыки разгладилось. Неужто для него главное в жизни — это борьба со старообрядцами? Вон, себя хоронить собрался, так как явно не будет ничего хорошего патриарху, если бояре узнают о бумагах. Но все едино… С еретиком общаться не будет! Или я преувеличиваю?

Да, действительно патриарх может объявить меня бесноватым или еретиком. Однако тогда он и не стал бы со мной разговаривать. Взял бы да и объявил — схватили бы меня под белы рученьки, да и в храм поволокли бы бесов изгонять.

— Владыко, не о себе беспокоюсь, а о церкви нашей христианской, триединой. Не можно еретикам узреть те бумаги, кои у тебя были, — сказал я.

И все же немного угроз нужно. Хотя бы обозначить свою осведомленность о болевых точках оппонента.

— А ну, не сметь угрожать! — вновь взревел пуще прежнего патриарх.

Покраснел, а голос взвился петухом.

И тут-то он выдал себя. Наверное, если бы в этом времени была такая наука, как психология, если бы тут учили распознавать некоторые жесты и мимику людей, чтобы понимать, когда они лгут или когда эмоции у них бушуют внутри, то патриарх повёл бы себя иначе.

А так он полностью подтвердил мои предположения, что не так уж владыко и опасается, что документы станут достоянием бояр. Хотя наверняка это был бы нежелательный сценарий для патриарха.

Более всего заботит Иоакима, чтобы старообрядчество не получило в свои руки ценный приз. Это же насколько можно опорочить имя патриарха, если старообрядцы начнут распространять, да ещё и с доказательствами, что владыко сам намерен стравливать между собой христиан, что он имеет причастность к началу бунта. А значит, и кровь, пролитая за время пока ещё непродолжительного стрелецкого мятежа, лежит именно на руках патриарха.

Вот почему он сразу же невзлюбил меня. Ведь это я первым пролил кровь. А значит, переступил за ту линию, которую пытался прочертить патриарх.

— Бумаги возверни! — сделал попытку владыко, но я промолчал. — А ежели тебя не станет? Вот найдётся такой тать, который убьёт полковника?

— То у меня есть доверенные люди, которые бумаги те размножат и по всей Москве раскидают. Ну и боярам передадут, — спокойно ответил я.

Поверит или нет? Ведь мне некому доверить такие ценные и взрывоопасные документы. Тот же Прошка, пусть и проявил себя как верный мне человек — если дело коснётся уже не столько патриарха, сколько истинной веры, явно спасует.

Время нынче такое. Вера превыше и товарищества, порой, даже и семейных уз. Это Пётр Алексеевич ломать будет. И я в том ему помощник.

Нет, саму веру ломать я не хочу. А вот разделить, где кесарю будет кесарево, — это необходимо. История показывает, что теократические государства не выдерживают конкуренции с теми, где светская власть доминирует.

А для меня основное — это государство!

— Говори, чего ты хочешь! Поглядим после, выйдешь ли ты из покоев моих — али убьют тебя, как того вора, что пришёл убить меня, — сказал патриарх, сверкнув хмурыми очами.

И я оценил его посыл. А ведь действительно, можно же объявить, что я еретик, подкинуть что-нибудь… Что там у еретиков, может, кресты иные? Интересно, если будут вырезать у меня крест из груди, так это ещё и мучеником стану, лет так через триста. Так что убивать меня — ему не самый лучший вариант. Наверняка патриарх это знает, но всё-таки решил припугнуть.

— А потребно мне немного! — сказал я, приготовившись перечислять свои условия.

От автора:

Книга о нашем современнике угодившем в 1940 год. Скучно не будет! https://author.today/work/459921

Глава 9

Москва

14 мая 1682 года

— Владыко, я не ворог церкви нашей. За нее радею. Но и вижу многое, что менять потребно в державе нашей. Ведаю я, что ты супротив стоишь немецкого. Не вижу я, как бить турку, али немца, шведа, коли не имать войско по иноземному строю и порядку, — начал я говорить.

Хотелось после всех угроз и обвинений все-таки выйти, как говорили в будущем, на новый трек в переговорах. Обнулить прошлые угрозы и начать разговор заново, издалека.

— Ты мне, отрок, про немцев говорить станешь? Тебе что до них? Молви, что да как. Почивать уже пора, — сказал патриарх.

Значит, не хочет владыко поговорить по-человечески, доверительно. Спешит, торопит. Ну и ладно.

— Надобно вот что. Для себя наставничать царю желаю, кабы ты, владыко, не строил мне козни.