Книга сияния - Френсис Шервуд

Затем он поднял тряпку с лица Киракоса:

— Как думаешь, что это такое?

Киракос лежал неподвижно, а глаза его сверкали подобно осколкам кремня на целом поле красных гнойничков.

— Оспа! — заверещал Йепп, стрелой вылетая из комнаты.

Тем временем у стен Юденштадта собралась пьяная толпа.

— Ведьма вернулась! — голосили они.

— Прелюбодейка вернулась!

— Смерть жидовке!

Стол над опускной дверцей в погреб дома раввина был спешно отодвинут, коврик убран, и Рохель спустилась по шаткой лесенке из веток. Сверху ей велели не издавать ни звука.

Пока Келли ловили и волокли в тюрьму, доктор Джон Ди забрался сзади на телегу Карела, с головой зарылся в старые тряпки, кости, битую посуду и обрывки грубой мешковины. Освальда, который несколькими мгновениями раньше пребывал в полном блаженстве, одновременно жуя овес и испражняясь, такой поворот событий весьма раздосадовал.

Император, уединившийся с Петакой в своей кунсткамере, допустил туда только одну персону — Румпфа, своего надменного советника.

— Найди Вацлава, — рявкнул Рудольф, глазея на своего трофейного Дюрера, «Гирлянду роз», и видя на картине собственное лицо — на месте Максимилиана, своего родственника, стоящего на коленях перед Девой Марией. Еще он мог бы быть святым Домиником, раздающим гирлянды роз, херувимом или самим Дюрером, который, прислоняясь к дереву, внимательно смотрит на эту сцену. Бывали разные времена. В данный момент императору не хотелось бы быть никем, кроме самого себя.

— Вацлав сейчас в Карлсбаде со своим сыном, ваше величество. Мальчик пошел на поправку, принимает лечебные ванны.

Отвернувшись от Дюрера, Рудольф уперся взглядом в свой любимый портрет, на котором Арчимбольдо изобразил его в облике Вертумна, древнеримского бога растительности и всевозможных перемен. Нос его на этом портрете был грушей, щеки — яблоками, губы — вишнями, глаза — ягодами черной смородины, а вся голова — виноградной гроздью. Когда он был способен позировать для портретов, отдавать свое сердце искусству, восторгаться своей коллекцией, находить удовольствие? Как же все это от него ушло? Император вспомнил отроческие годы в Испании, когда любимый брат Эрнст всегда был рядом. Молодым человеком Рудольф охотился в венских лесах. Затем он впервые увидел Анну Марию. Император тогда спросил Страду, своего антиквара: «Кто эта прелестная дама?» — «Моя дочь, ваше величество». Анна Мария была тогда стройна и стыдлива, как юная девушка.

— А чем болел сын Вацлава?

Сможет ли он сам когда-нибудь выздороветь — после этого хаоса?

— Оспой, ваше величество.

— Почему никто мне об этом не сообщил? Если у мальчика оспа, то Вацлав мог заразить и меня… — император закатал рукава и внимательно осмотрел одну руку, затем другую. — И как Вацлав посмел везти своего сына в Карлсбад? Вацлава следует незамедлительно доставить сюда. Здесь разразился настоящий имперский кризис. Срочно, немедленно, прямо сейчас пошли туда курьера — ты слышишь? И пусть стража отыщет Келли и Ди. Презренные негодяи… Их вздернут на дыбу и искалечат так, что они станут молить о смерти.

— Келли уже пойман, а Ди еще нет.

— Еще нет? Нет?! Не смей говорить мне «нет». Что, Ди прямо в воздухе растворился? Он не настоящий маг, он самозванец, а Келли следует как можно скорее казнить. Городские ворота уже закрыли? Пусть на площади соорудят помост для казни. А где этот чертов Розенберг?

— В Чески-Крумлове, ваше величество.

— В том замке с привидениями? Они с женой что, рассчитывают там ребенка зачать? Чудище у них получится, а не ребенок.

Император приложил ладони к вискам. Тяжкие шаги медленных ног дона Карлоса звучали как барабанный бой, и с каждым днем они становились все громче. Рудольф откинулся на спинку кресла и поплотнее закутался в плащ, ощущая холодок близкой смерти, хотя на улице стоял жаркий летний день.

— Начальник стражи обо всем позаботится, ваше величество. Не беспокойтесь.

— Не беспокоиться? Начальник стражи может прекрасно позаботиться о дворцовом перевороте. Горе мне, горе… Я должен начинать пить эликсир. Ты заметил, что они решили убить меня до того, как я стану бессмертным, пока я смертен, уязвим… Где Киракос, черт бы его побрал?

— Я слышал, он прикован к постели, ваше величество.

— Люди купаются в Карлсбаде в лечебных водах, дышат деревенским воздухом у себя в замках, лежат, прикованные к постели… Что это за чума?

— Может статься, это и есть чума, ваше величество.

— У нас уже три года чумы не было…

Император встал, сложил руки за спиной и принялся расхаживать взад-вперед. Он был в одном башмаке. Куда подевался другой?

— Ты что, пытаешься меня запутать? Так чума это или оспа? Киракос спит? Разбудить этого мерзавца!

— Киракос лечил мальчика, ваше величество.

— А, да-да, теперь припоминаю. Этот дурак бросился следом за Вацлавом. Значит, у него оспа, так? Чем он думал? Просто интересно. Что ж, теперь он дорого заплатит за свою доброту. Все очень дорого за все заплатят. А как там бабочки? Как они поживают? Слава богу, у нас теперь наготове целые бочки этого эликсира.

— Прошу прощения, ваше величество, но все бабочки сдохли.

— Сдохли? Сдохли? — император снова подскочил. — Как это они могли сдохнуть? Не может этого быть.

А бабочки, до конца прожив отпущенный им срок, лежали теперь толстым бархатистым ковром на полу своего сетчатого города, сложив крылышки, словно в молитве.

— Мне очень жаль, ваше величество.

— Я же говорил, что они шарлатаны, вредители, предатели, неблагодарные убийцы. А где, черт побери, Браге и Кеплер?

— Браге заболел, ваше величество.

— Что, тоже оспой?

— Неизвестно. Он не может мочиться.

— Ага! Ничего удивительного. Я же говорил Браге, чтобы он прекратил сверх всякой меры пихать в себя жратву, лить пиво и вино. А Кеплер? Он что, тоже прикован к постели или принимает лечебные ванны? Или он на луну пялится? Браге наверняка знает.

Браге было слишком больно, чтобы знать или думать о чем бы то ни было. Ему сунули в руки четки, завернули в скатерть с праздничного стола. Затем дюжина словенских стражников в сопровождении священников и оставшихся на ногах гуляк понесла астронома к его дому неподалеку от Страговского монастыря. Небольшую процессию возглавлял Йепп.

— Дорогу, дорогу! — кричал карлик. — Сторонись, сторонись!

— Кеплер… — стонал Браге.

— Найдите кто-нибудь Кеплера! — Йепп всей душой ненавидел это тощее пугало, но знал, что Браге считал Кеплера своим духовным наследником.

— Я здесь.

Кеплер видел, как Браге приковылял обратно в пиршественный зал, но затем потерял его из виду. Услышав зов Браге, он подошел.