Связанные - Олли Ярвинен

— Уверяю вас, господа, я чту законы гостеприимства и, как вы можете убедиться, не вооружен.

Никто не двинулся с места, хотя звенящее в воздухе напряжение чуть ослабло. Но несмотря на это, один из гвардейцев — тот, что стоял к незнакомцу ближе всего — только крепче стиснул зубы, глаза его подозрительно сузились, превратившись в щелочки. Мартону хватило одного взгляда, чтобы понять, о чем тот думает. После всех этих разговоров о духах и призраках немудрено было принять странного чужака за одного из них, мало ли их в этом лесу? Вот только никто не слышал, чтобы призраки разговаривали с людьми. Скорее всё указывало на то, что они столкнулись с обычным лесным колдуном — причем крайне наглым и самоуверенным, раз не побоялся отвести глаза сразу нескольким дюжинам человек.

«Подожди, и для тебя кое-что найдется», — Мартон чуть заметно кивнул. Осторожно, чтобы не вызывать подозрений, гвардеец запустил руку в дорожную сумку и уже через несколько мгновений ответил Мартону таким же кивком. Они поняли друг друга без слов: гвардия уже потеряла одного короля, нельзя было допустить, чтобы это повторилось.

Доброжелательная улыбка чужака стала ещё шире. Свободной рукой он потянулся к костру и промурлыкал:

— Но позвольте, как можно разговаривать в такой темноте…

Не успел он договорить, как яркое пламя взмыло высоко в небо, кружась в огненном вихре, и залило холм мягким оранжевым светом. Одновременно с этим в теле гвардейца разжалась невидимая пружина — он бросился вперёд, молниеносно выхватывая кинжал и выбрасывая в лицо незнакомцу горсть мелких монет.

Медяки ярко вспыхнули, так и не достигнув своей цели. Уловка не удалась, но гвардеец и не подумал сбавить ход — для этого было слишком поздно. Перехватив кинжал поудобнее, солдат несся на колдуна, как будто хотел его протаранить.

Улыбка чужака превратилась в зловещий оскал.

Гвардеец пошатнулся; со стороны могло показаться, что он на полном ходу налетел на каменную стену. Он схватился за голову, как если бы хотел унять шум в ушах, и, окончательно потеряв равновесие, повалился на землю.

Послышался ужасающий скрежет — под действием невидимой силы гвардейская кираса начала сжиматься, безжалостно сдавливая его тело внутри. Гвардеец попытался было освободиться и острием кинжала потянулся к ремням на плечах, но рука его дрогнула, и сведённые судорогой пальцы разжались сами собой.

У Геррана перехватило дыхание. Да что там — даже немало повидавшие солдаты его гвардии в нерешительности замерли на месте.

Обречённый гвардеец, как безумный, извивался на земле, отчаянно пытаясь разорвать кожаные ремни руками — они не поддавались; бешено рычал и царапал проклятую кирасу ногтями — на сером металле оставались лишь кровавые разводы. Ему хотелось кричать, выть от боли и ужаса, но оживший доспех будто этого и ждал: с первым же криком он выжал из легких последний воздух. Раздался сухой треск костей, и лицо мужчины исказилось в последнем немом вопле.

Молодой король пораженно выдохнул, не смея оторвать взгляда от изогнувшегося в агонии тела, и больно, до крови, закусил щеки, чтобы не закричать вслед за ним.

Несмотря на юный возраст, Геррану уже не раз доводилось сталкиваться со смертью. За последние месяцы ему приходилось читать бесконечные донесения о незначительных стычках и крупных сражениях, в которых гибли десятки, сотни и тысячи людей — точного числа он не знал и никогда не интересовался. Он привык к смерти, смерть стала чем-то обыденным: строчкой в докладе, небрежной фразой, обронённой одним из офицеров или придворных, незначительной гирькой, которую нужно было бросить на чашу весов, чтобы склонить её в свою пользу. И от этого смерть казалась ему чем-то ненастоящим, чем-то, что случается где-то далеко с людьми без имен и лиц. Даже смерть собственного отца — хоть она и поразила Геррана до глубины души — даже она не смогла изменить этого представления.

Теперь смерть предстала перед ним во всей своей уродливой простоте. Никогда прежде Герран не думал, что она может быть такой бессмысленной, такой глупой — и такой страшной.

— Защищайте короля!

Мартон первым сбросил с себя оцепенение. Одним прыжком он оказался за спиной Геррана, подхватил потрясённого короля подмышки и с силой рванул того назад — прочь, как можно дальше от опасного чужака.

Мир закружился у Геррана перед глазами. Не успел он опомниться, как оказался в самом центре плотного живого кольца. До ушей доносились крики — пытаясь восстановить порядок, Эйдон отдавал быстрые, резкие команды. Раздался грохот пистолетного выстрела, и воздух затянуло едким запахом пороха — должно быть, гвардейцы решили больше не рисковать и расправиться с незнакомцем с безопасного расстояния. Впрочем, удивленные возгласы, сменяющиеся отчаянными криками и руганью, не оставляли сомнений, что у них ничего не вышло.

«Он убьёт всех. Убьёт всех. Убьёт…» — В висках застучала кровь, мысль о неминуемой смерти подавила и вытеснила все остальные. Герран зажмурился и что было сил зажал уши руками, чтобы хоть на мгновение укрыться от окружающей какофонии.

Как вообще можно сражаться с такой силой? А если нельзя сражаться, то что тогда остаётся?

— Стойте! — вдруг звонко закричал он. — Стойте! Сложить оружие!

Не прекращая кричать и размахивать руками, Герран бесцеремонно растолкал своих защитников и вырвался вперед.

* * *

Они стояли почти вплотную друг к другу, темные силуэты на фоне яркого пламени. Руки безвольно повисли по швам, на лицах застыло выражение неестественного, бессмысленного счастья. Одного взгляда хватило, чтобы Герран скривился от отвращения.

— Нет, нет, ты что делаешь? Опусти оружие, дурная твоя голова! — кто-то пытался достучаться до одурманенных солдат. Герран отвернулся, чтобы не смотреть на то, что неминуемо должно было произойти.

Крики, ругань, лязг железа, глухие удары кулаков и ладоней о невидимую стену, — все звуки оборвались и увязли в напряженной тишине, когда на землю упала пара безжизненных тел.

— Весьма рад вас приветствовать. — Мягкий голос незнакомца раздавался сразу со всех сторон. — Я хозяин того, что осталось от этого дома. Позвольте принести извинения за неудобства.

Извинение сопровождалось застенчивой улыбкой, будто речь шла о разбитой чашке или нечаянно пролитом на дорогую скатерть вине. Впрочем, подвижное лицо незнакомца сразу же изменилось. Рука дернулась в нетерпеливом жесте, и незримая сила рывками потянула неподвижные тела в сторону.

Что-то мягко коснулось сапога; Герран брезгливо отдернул ногу.

«Ещё один?..» — к горлу подступила тошнота: та же сила волокла по земле солдата с простреленной головой.

В самый последний момент Герран спохватился и прикрыл рот рукой. В отличие от гвардейцев отвращение,