Нэпман 4. Красный мотор - Алим Онербекович Тыналин

— Уже отправил, — кивнул тот. — Я как услышал странный звук при обходе, сразу распорядился.

— Вот это работа! — похвалил я. — Учитесь, товарищи, предупреждать проблемы.

Мы спустились к центральному участку. Здесь заканчивали заливку фундамента главного корпуса.

Бетон непрерывным потоком лился из труб, виброуплотнители равномерно гудели, рабочие слаженно двигались по своим местам.

— Как часы работают, — с гордостью сказал Топтунов. — А помните, как месяц назад спорили на техсовете?

Я помнил. Помнил и споры, и сомнения, и откровенное недоверие. Но теперь все видели результат, темпы строительства выросли в несколько раз.

— Леонид Иванович! — к нам подбежал взмыленный Звонарев. — Идемте скорее! Там на четвертом участке такое…

— Что случилось? — встревожился я. — Опять не слава богу⁈

— Да нет, хорошее! — глаза его сияли. — Помните, я предлагал модификацию виброуплотнителя? Так вот, испытали, а там эффективность на тридцать процентов выше!

Мы поспешили за ним. По дороге я отмечал, как изменилась стройка.

Везде порядок, четкая организация, никакой суеты. На разгрузочной эстакаде работали простые поворотные краны с ручным приводом, последнее изобретение Звонарева позволило ускорить их работу.

Грузовики АМО-Ф15 и американские «форды» шли непрерывной чередой. Бригады грузчиков споро разгружали мешки с цементом.

У четвертого участка собралась целая толпа. Новая конструкция виброуплотнителя действительно работала великолепно, бетон буквально на глазах превращался в монолит.

— А я говорил! — возбужденно тараторил Звонарев. — Если изменить частоту колебаний и добавить резонаторы, то можно…

— Отлично, — прервал я его. — Готовьте чертежи, будем переоборудовать остальные машины.

— Уже готовы! — он извлек из своей папки пачку листов. — И еще я тут подумал…

В этот момент раздался паровозный гудок, прибыл очередной состав с материалами.

— За работу, товарищи! — скомандовал я. — К концу недели должны закончить все основные фундаменты.

Вечером я задержался на площадке. В свете прожекторов стройка выглядела особенно внушительно. Три бетонных узла продолжали работать, сменные бригады деловито сновали между участками.

Звонарев, каким-то чудом все еще полный энергии, снова оказался рядом:

— Леонид Иванович, а ведь мы делаем историю, правда? Такими темпами еще никто не строил!

Я молча кивнул. Да, мы делаем историю. И не только в строительстве. Этот завод станет символом новой индустриальной эпохи. Надо лишь его построить.

— Мирослав Аркадьевич, что там с вашими новыми идеями по виброуплотнителям?

Его глаза загорелись, и он снова принялся рассказывать об очередном усовершенствовании. Звонареву достаточно просто указать направление, дальше он уже сам мчался вперед.

Члены московской комиссии собрались у первого бетонного узла ранним утром. Я видел, как придирчиво осматривает оборудование профессор Гринев, как хмурится представитель Промстройпроекта Ларцев.

— Прошу внимания, товарищи, — начал я. — Перед вами новая система организации бетонных работ. Мы разделили весь процесс на отдельные операции, как на конвейере Форда.

Я показал на верхнюю площадку, где были устроены секции для материалов:

— Смотрите: песок, щебень и цемент расположены на разных уровнях. Подача идет самотеком по желобам. Это сокращает использование ручного труда на тридцать процентов.

— Любопытно, — Гринев поправил пенсне. — А точность дозировки?

— Для этого мы установили специальные мерные бункера, — подал голос Звонарев, который, как всегда, оказался рядом. — Вот здесь контрольные весы. Каждая порция материалов отмерена с наивысшей точностью.

— А вот и наша гордость, — я подвел комиссию к бетономешалкам. — Обратите внимание на конструкцию барабана. Мы изменили угол наклона лопастей и добавили систему рычагов для облегчения вращения.

Ларцев скептически хмыкнул:

— Выглядит ненадежно.

— Проверим? — я кивнул рабочим.

Бригада споро засыпала компоненты. Новая мешалка плавно закрутилась.

— Засекайте время, — предложил я.

Через семь минут бетон был готов. Гринев придирчиво изучил состав:

— Однородный… И время перемешивания вдвое меньше обычного. За счет чего?

— Точные пропорции и правильная последовательность загрузки, — объяснил я. — Плюс мы добавляем золу из котельной — это улучшает свойства бетона. Но главной скорости мы достигли за счет организации труда по системе Гастева.

Мы перешли к участку, где работали бригады:

— Каждая бригада специализируется на своей операции. Вот эта отвечает за подготовку смеси, эта — за перемешивание, эта — за транспортировку…

— А это что за конструкция? — заинтересовался один из членов комиссии, указывая на систему лотков.

— Наше решение для транспортировки бетона, — с гордостью сказал Звонарев. — Желоба расположены под оптимальным углом, есть промежуточные площадки для контроля потока. А вот специальные тачки нашей конструкции — центр тяжести смещен для облегчения работы.

— И сколько человек у вас в бригаде? — спросил Ларцев.

— Двенадцать, — ответил я. — По системе Гастева каждый знает свой участок работы. Вот график производительности за последний месяц.

Я развернул схему. Цифры говорили сами за себя, выработка выросла втрое.

— А качество? — Гринев снова поправил очки.

— Пройдемте к лаборатории, — предложил я. — У нас на каждом этапе контроль. Вот журналы испытаний.

Следующий час комиссия изучала документацию. Наконец Гринев поднял голову:

— Должен признать, результаты впечатляют. Особенно интересна ваша организация процесса. Это действительно похоже на конвейер.

— Вот именно! — воодушевился Звонарев. — Надо бы добавить еще механический привод для подачи материалов. Тогда еще больше ускоримся.

— Хорошо, — Ларцев захлопнул папку с отчетами. — Считаю возможным рекомендовать ваш метод для внедрения на других стройках. С некоторыми доработками, разумеется.

— Обязательно, — согласился я. — Мы еще многое можем улучшить. Надо просто не останавливаться на достигнутом.

Когда комиссия уехала, Звонарев подскочил ко мне:

— Леонид Иванович, а я придумал, как усовершенствовать систему желобов!

Впереди уже маячили новые задачи — монтаж металлоконструкций, устройство крыш, прокладка коммуникаций.

Вечерело. Закатное солнце окрашивало багрянцем строительные краны и недостроенные корпуса завода. Я задержался на площадке, разбирая документы после отъезда комиссии, когда заметил одинокую фигуру Звонарева. Он сидел на штабеле досок, непривычно тихий, без обычного своего возбуждения.

— Что случилось, Мирослав Аркадьевич? — спросил я, подсаживаясь рядом.

Он вздрогнул, провел рукой по рыжим вихрам:

— Да так… письмо сегодня получил. Из Москвы.

Помолчал, потом вдруг заговорил, торопливо, словно прорвало плотину:

— Понимаете, Леонид Иванович, я ведь после института мог в Москве остаться. Место в проектном бюро предлагали. И… была причина остаться.

Он достал из нагрудного кармана потрепанную фотокарточку. На меня глянуло юное