Нэпман 4. Красный мотор - Алим Онербекович Тыналин

— А теперь, — он наконец оторвался от чертежей, — предлагаю проверить качество обработки. У меня здесь специальный набор измерительных плиток Иогансона.

К вечеру стол был завален протоколами измерений, а в блокноте Циркулева появилось несколько десятков страниц, исписанных его мелким почерком.

— Вывод однозначен, — он устало протер глаза. — Для массового производства простых деталей эти станки подойдут. Но для прецизионной обработки… — он покачал головой. — Необходимо создавать собственную конструкцию. И я, — он вдруг улыбнулся, — кажется, знаю, с чего начать.

Из лаборатории мы отправились к директору завода. К тому самому, с кем мне теперь много и долго работать, как руководителю проекта.

Кабинет директора завода дышал основательностью — массивный дубовый стол, чертежи на стенах, макет будущего предприятия в углу. Бойков внимательно разглядывал разложенные перед ним графики и таблицы замеров.

— Так что же вы предлагаете, товарищи инженеры? — он по старой привычке почесал кончик уха и помассировал шею ладонью. — Отказаться от фордовских станков?

— Не совсем так, Валериан Степанович, — я постарался четко сформулировать нашу позицию. — Американское оборудование вполне подходит для первого этапа, массовой сборки по фордовской документации. Но для развития собственного производства у нас совсем другие запросы.

— Позвольте продемонстрировать, — Циркулев извлек из своего саквояжа деталь. — Вот коленчатый вал двигателя Ford-A. А вот чертеж усовершенствованной версии, которую мы планируем выпускать. Взгляните на допуски.

Нестеров склонился над чертежом:

— Действительно, разница существенная. На фордовских станках такую точность не обеспечить.

— Именно! — подхватил Звонарев. — А если мы создадим специальный станок с копировальным устройством, то можем разом решить это затруднение.

— Молодой человек, — прервал его Бойков, — это же колоссальные затраты. Новое производство, оснастка, инструмент…

— Зато мы получим полную технологическую независимость, — я развернул общий план. — Смотрите: первая очередь — базовые токарные и фрезерные станки с точностью вдвое выше фордовских. Вторая очередь — специальные станки для коленвалов, распредвалов, корпусных деталей. И наконец — прецизионное оборудование для нашего будущего двигателя. И для начала нам понадобятся универсальные токарные станки повышенной точности. На них будем изготавливать основную номенклатуру деталей.

— Совершенно верно, — Циркулев постучал карандашом по своему блокноту. — Необходимы станки с точностью хода не более пяти сотых миллиметра. У фордовских машин показатели вдвое хуже.

Бойков нахмурился:

— А где возьмем чугунное литье для станин? Точное литье — это особая проблема.

— У меня есть предложение, — я достал еще один чертеж. — Вот конструкция новой литейной формы. С применением особой смеси для опок и вибрационным уплотнением. Это позволит получать отливки с минимальными припусками.

Звонарев, который до этого необычно молча изучал документы, вдруг оживился:

— А если добавить направляющие из особой бронзы? Я видел такое решение в техническом журнале.

— В «Вестнике металлопромышленности»? — заинтересовался Нестеров, главный инженер. До этого он сидел молча и внимательно слушал нас. — Да, там была любопытная статья об использовании фосфористой бронзы для ответственных узлов.

Бойков медленно поднялся из-за стола, подошел к макету завода:

— И где предлагаете разместить станкостроительный цех?

Я показал на свободный участок:

— Здесь. Рядом с инструментальным производством. Общая площадь около пяти тысяч квадратных саженей. Начнем с малых серий, постепенно расширяя номенклатуру.

— В первую очередь нужны токарно-винторезные станки средних размеров, — Циркулев полистал блокнот. — Высота центров восемь-десять вершков, расстояние между центрами до двух аршин. Это позволит обрабатывать основные детали двигателя.

— А фрезерные станки? — спросил Нестеров.

— Сначала горизонтальные, — ответил я. — Для обработки плоскостей блока цилиндров и головки. Затем освоим универсальные с поворотным столом.

Бойков внимательно изучил документы, его массивная фигура склонилась над столом. Затем поднял глаза на меня:

— Леонид Иванович, должен признать, ваши доводы убедительны. Но масштаб изменений чересчур большие, однако. Что скажут в Наркомпромтяже?

— Валериан Степанович, — твердо перебил я его, — мы не просто строим автозавод. Мы создаем базу для всей будущей промышленности. А для этого нужна полная технологическая независимость.

Достал из папки еще один документ:

— Вот приказ наркомата. У нас уже есть предварительное одобрение проекта станкостроительного производства.

Бойков кивнул с явным облегчением. Похоже, его больше беспокоила организационная сторона вопроса:

— Тогда позвольте доложить о готовности площадки под новый цех. Мы можем начать работы уже через неделю.

— Хорошо, — я повернулся к остальным. — Павел Андреевич, подготовьте детальный график строительства. Игнатий Маркович, вы возглавите техническое бюро станкостроения, подберите команду конструкторов.

Циркулев чопорно поклонился:

— Уже имею некоторые соображения по кадровому составу. И позволю себе заметить, что предварительные расчеты по первой серии станков уже также имеются.

— И я помогу! — вскинулся Звонарев, взмахнув папкой. — У меня тут несколько идей по конструкции.

— Отлично, — я свернул чертежи. — Завтра в девять ноль-ноль жду всех с детальными предложениями. Валериан Степанович, организуйте совещание с начальниками цехов — надо обсудить перераспределение мощностей.

Директор кивнул и сделал пометку в своем календаре.

Когда мы вышли из кабинета, закатное солнце окрашивало багрянцем строящиеся корпуса завода. Где-то вдалеке пыхтел маневровый паровоз, развозя по путям вагоны с оборудованием.

— Знаете, — вдруг сказал Циркулев, глядя на заходящее солнце, — признаюсь, когда получил ваше приглашение, сомневался. Думал, очередная авантюра. А теперь вижу, что намечается дело государственной важности.

Я улыбнулся:

— Не просто государственной, Игнатий Маркович. Историческое дело начинаем.

Вечером я собрал всех в кабинете. На столе громоздились папки с чертежами, протоколами испытаний и расчетами.

Нестеров раскладывал графики производства, Бойков изучал сметы, а Циркулев и Звонарев, устроившись у чертежной доски, заканчивали эскиз новой конструкции шпиндельного узла.

— Итак, товарищи, — я развернул общий план. — Картина у нас следующая. Фордовские станки пускаем на первую линию сборки. Параллельно начинаем создание собственного станкостроительного производства. Игнатий Маркович, изложите вашу концепцию.

Циркулев поднялся, одернул сюртук:

— Предлагаю начать с серии токарных станков повышенной точности. Станина цельнолитая из специального чугуна с термообработкой для снятия напряжений. Направляющие с закаленными накладками. Шпиндельный узел по моей системе с разгруженными подшипниками…

— И моя система автоматической подачи! — не выдержал Звонарев.

— Да-да, непременно, — кивнул Циркулев с неожиданной теплотой. — Должен признать, идея молодого коллеги весьма остроумна.

Я развернул чертежи будущего двигателя:

— Вот детали, которые нам предстоит выпускать. Здесь допуски до двух сотых миллиметра. На обычных станках такую точность