Королевская кровь - Дэниел Абрахам

Ознакомительный фрагментв двух войнах, затем прослужил пять лет гвардейцем ее величества, пока судьи-магистраты при наместнике не велели ему поискать другое занятие. Намерение открыть фехтовальную школу было похвальным, и если бы Майс ему последовал, то к смерти имел бы сносную репутацию и приличное состояние, позволяющее устроить судьбу всем отпрыскам, которых он успел бы наплодить.

Его подошвы шаркнули по мокрой брусчатке, меч со свистом рассек толщу воздуха и дождевые струи. Маркус, державший клинок наготове, сделал шаг назад, уходя от удара.

Будь здесь хоть какой-нибудь отблеск света, драться было бы куда проще. Однако в ночной мгле Канин Майс мог рассчитать атаку не надежнее, чем Маркус – защиту.

Капитан, напрягая все чувства, прислушивался к малейшему звуку, пытался уловить движение воздуха. Поединок больше походил на гадание, чем на битву. Маркус скользнул вперед и наугад ткнул мечом. Металл ударился о металл, Канин Майс от неожиданности взвизгнул. Маркус с криком усилил натиск, инстинктивно отводя контрудар.

Канин Майс от ярости и буйства заорал во все горло – и вдруг умолк. Меч выпал из его руки и ударился о мостовую, в темноте раздались слабые хлюпающие звуки, шлепки подошв по луже. Звуки стали слабее, потом вовсе стихли.

– Держишь? – спросил Маркус.

– Да, сэр, – ответил Ярдем. – Хватайте его за ноги, потащим.

– Стало быть, – сказал Маркус, – ты утверждаешь, что некто сделает выбор наперекор форме собственной души, если рядом будет душа другой формы?

Мокрые сапоги Канина Майса норовили выскользнуть из рук, бесчувственное тело казалось неимоверно грузным.

– Не то чтобы обязательно сделает, но возникает такая вероятность. У мира нет собственной воли, он влиять не способен. А от стороннего вмешательства может появиться понимание, что другие возможности тоже существуют. Готовы, сэр?

– Погоди.

Маркус в темноте поводил ногой по брусчатке, пока не наткнулся на оброненный меч Канина Майса. Подцепив клинок носком сапога, приподнял его и ухватил пальцами, уже занятыми грузом. Незачем оставлять ночью голый клинок на улице, где на него наступит конь или человек. К тому же за меч можно выручить сколько-нибудь монет – наверняка больше, чем торговец выплатил банку.

– Все. Тащим этого прохвоста к магистрату.

– Да, сэр.

– Значит, разговор с Китрин то ли поможет делу, то ли нет, а молчание точно не поможет?

– Да, сэр, – ответил Ярдем, медленно продвигаясь вперед.

Канин Майс болтался между ними, точно мешок с мукой.

– Не мог сразу так сказать?

Тело торговца дрогнуло на весу – Маркус понял, что Ярдем пожал плечами.

– Не вижу вреда, сэр, все равно заняться было нечем.

* * *

Городская тюрьма Порте-Оливы в первых рассветных лучах походила на коллекцию парковых статуй. Арестанты с посиневшими губами, сжавшись, дрожали под обрывками парусины и одеял, брошенных им стражниками. Деревянные помосты, на которых стояли или сидели заключенные, потемнели от дождя. Куртадам без единой бусины на мехе стоял согнувшись; на бедре висела деревянная бирка, показывающая, что виновник не платит налоги. Циннийка, посаженная на железную цепь за то, что бросила детей, стонала и рыдала; на бледной коже застыли пятна ржавчины. Трое первокровных покачивались на виселице посреди площади, уже нечувствительные к холоду.

На западной стороне высился огромный кирпично-стеклянный дворец наместника. На восточной – отдающий эхом беломраморный храм. Божественный закон с одной стороны, человеческий – с другой, посредине – горстка бедолаг, погибающих от холода только потому, что имели несчастье попасться. Маркусу это представлялось компактным символом общемирового устройства.

В северной части площади виднелась широкая бледно-зеленая лента драконьей дороги, крепкой и вечной, вплетенной в обширную сеть древних путей, наследие владык мира, уничтоженных безумием и войнами. Маркус чуть задержался на широких ступенях у площади, глядя, как гвардейцы ее величества запихивают Канина Майса в тесный металлический ящик с отверстием, из которого будет торчать голова. Когда у магистратов дойдут руки до Майса, искать его не придется. Поместив преступника под стражу, наместник тем самым перекупил его долг за десятую часть цены. Сколько представители власти сумеют вытрясти из Майса – ни Маркуса, ни Китрин бель-Саркур, ни Медеанского банка уже не касается.

Площадь была сооружена драконами тысячелетия назад, и с тех пор рассветное солнце озаряло ее каждый день. Дождь и снег то били ее, то ласкали. Порте-Олива и сама была артефактом, выросшим поверх останков былой эпохи. Когда сотворялись человеческие расы, ни одного из нынешних зданий здесь не было. Империи возвышались и рушились, и, хотя в Порте-Оливу никогда не вторгался внешний враг, она видела не меньше мятежей и кровопролитий, чем другие города. Знала и смуты, и потери. Она набирала опыт, кутаясь в собственную историю, как в вязаную шаль. И хотя главная площадь никогда не задумывалась как место показа виновных и страдающих, она служила сейчас и этой цели.

Голубь взлетел в небо, серый на сером, покружил над площадью и опустился на верхушку виселицы. Маркусу вдруг отчетливо представилось, что он живет на руинах. Первокровные, куртадамы и цинны целыми поколениями приходили и уходили, жили, любили, умирали в стенах города. Как и голуби, и крысы, и соляные ящерицы, и дикие псы. Не так уж велика разница между стенами, крышами и улицами, выстроенными человечеством, и птичьими гнездами на карнизах домов. Разве что на птичьей лапе нет большого пальца. Птицы не драконы.

Маркус оглядел оброненный клинок Канина Майса. Хороший меч, умело откованный, бережно хранившийся. В навершие рукояти врезаны буквы «СРБ», значения которых никто не знает. Может, клинок получен в дар от любовницы или от командира. Или точно так же взят как трофей у предыдущего владельца. Как бы то ни было, буквы на рукояти, некогда имевшие смысл для кого-то, теперь ничего не значили.

– Ладно, – сказал Маркус. – Поесть и спать. Иначе становлюсь сентиментальным.

– Да, сэр.

Однако в конторе банка их поджидала Пыкк Устерхолл. На стене здесь висела серая аспидная доска – напоминание о временах, когда в здании находилось игорное заведение, только вместо ежедневных ставок на доске теперь красовалось расписание караулов. Имена нынешних караульных – Коризен Маут, Жук и Энен – были четко выведены рукой Ярдема, однако сами караульные отсутствовали. Маркус уже успел заметить, что в те часы, когда йеммутка-нотариус появлялась в главной комнате, у охранников обязательно находились срочные дела в дальних помещениях.

Пыкк, опираясь на массивный локоть, сидела за низким письменным столом, перед ней лежали бумаги посаженного под арест Канина Майса. Губы ее в тех местах, где прежде торчали бивни, просели внутрь, зазор между резцами и коренными зубами придавал ее облику нечто лошадиное. С такой внешностью она почти могла сойти за чудовищно уродливую и толстую первокровную. Почти, но не совсем.

– Вернулись, –