Суда не будет - Андрей Анатольевич Федин

Она вздохнула, опустила взгляд.

— А что вы узнали о Василии Яновиче Круминьше? — спросил я.

— Нашли мы этого Круминьша, — сказал Вовка. — Через паспортный стол Женька его разыскал. На улице Красных комиссаров живёт. Это за городским рынком. Завтра к нему наведается Коля Синицын. С фотоаппаратом. Сделает пару кадров с ним на фоне городских пейзажей. К себе мы этого Яновича пока не пригласим. Покажу его фотографию потерпевшей гражданке Лосевой. Надеюсь, она его опознает. А послезавтра к нам в город приедет Паша Бондарев. С фотороботом. Покажу этого Круминьша и ему.

— Проводницы его опознают, — заверил я. — Не сомневайся, Вовчик.

Владимир вздохнул.

— Было бы неплохо, — сказал он. — Мы с Пашей договорились, что посидим в четверг вечером у меня дома. О работе поговорим. Вспомним прежние времена. Заглянешь к нам в четверг вечером, Димка?

Я ответил:

— Не смогу, Вовчик. Исчезну на два дня.

Я заметил, как встрепенулась сидевшая рядом со мной Лиза. Она уронила на стол руку с конфетой (не донесла её до рта). Смотрела на меня удивлённо и едва ли не обиженно.

И Лиза, и Вовка вопросительно приподняли брови.

— Снова поедешь в командировку? — спросил брат.

Я покачал головой, сказал:

— Нет. Отправлюсь на велопрогулку. На обязательную. Вернусь домой в пятницу днём. Так что пару дней меня не ищи.

Вовка кивнул.

Племянница всплеснула руками.

— Димочка, а как же мой роман? — воскликнула она.

— Заеду к тебе за ним завтра днём, — ответил я. — Как и обещал.

Глава 4

Утром я снова занялся приведением в порядок папиного железного коня. Во время вчерашней поездки к младшему брату я обнаружил, что передвигался на велосипеде очень шумно: дребезжали щитки колёс, тарахтела цепь, жалобно скрипели педали и «потёртое» седло. Прохожие при моём приближении настороженно оборачивались. Поэтому я после завтрака вооружился инструментами и маслёнкой, провёл «Уралу» техническое обслуживание. Совсем бесшумным велосипед «повышенной прочности» не стал. Но после ТО он уже не так громко и многоголосо жаловался на свою несчастную жизнь.

Ещё вчера я решил, что в путь отправлюсь с Димкиным туристическим рюкзаком на спине. Сунул в него заполненную кипячёной водой семилитровую пластмассовую канистру и сухой паёк на двое суток. Положил туда же упакованный в видавший виды футляр бинокль Б-8 (нашёл его среди Димкиных вещей) и чистую футболку. Сверху всех этих предметов примостил в рюкзак завёрнутый в старые штаны от советского спортивного костюма пистолет. Импортные полуботинки я в этот раз оставил дома — нацепил на себя вместо них белые кроссовки «Адидас» (уже заметно потрёпанные, но пока относительно целые).

Выкатил велосипед из подъезда дома ровно в полдень. Солнце нещадно жарило, на небе я не заметил ни единого облака. Листва на росших во дворе деревьях и кустах неподвижно застыла: ветра не было. Три седовласые женщины уже сидели около подъезда в тени от древесных крон. Обсуждали последние новости. При моём появлении они на пару секунд умолкли, проводили меня строгими взглядами. Но вскоре снова заговорили: вслух удивились, что я «куда-то намылился в такую жару». Я лихо взмахнул ногой, уселся в седло. Направил железного скакуна в сторону шоссе.

* * *

Лиза встретила меня около калитки.

Она всплеснула руками и сказала:

— Димочка, я уже дописала роман. А тебя всё нет!

Мы с племянницей обнялись — на этот раз торопливо, потому что Лизе не терпелось показать мне очередную тетрадь, заполненную рукописным текстом от корки до корки.

Я сунул тетрадь себе за пазуху (под футболку). Пообещал, что прочту Лизино творение уже сегодня. Заверил, что поделюсь с племянницей своими впечатлениями от прочитанного в пятницу.

— Димочка, а куда ты поедешь? — спросила Лиза.

Она сощурила глаза.

— В сторону Зареченского, — ответил я.

Лиза всплеснула руками.

— Так это же далеко! Димочка, подожди минутку.

Племянница рванула к крыльцу дома, в два прыжка взобралась по ступеням, забежала в веранду. Вернулась она через полминуты. Водрузила мне на голову, будто корону, белую панаму с широкими полями.

Полюбовалась на меня.

На её щеках появились ямочки.

— Вот, — сказала Лиза. — Теперь хорошо. Теперь я спокойна.

Она посмотрела мне в глаза и строгим голосом сообщила:

— Мама говорит, что на улице сейчас можно гулять только в головном уборе.

* * *

Я не обманул Лизу: я действительно поехал в сторону посёлка Зареченский — точнее, в сам посёлок.

Потому что давно решил: ограбление администрации городского рынка состоится и в этой новой реальности.

* * *

В прошлой моей жизни грабители вломились в здание администрации городского рынка в четверг под вечер. При нападении они застрелили двоих охранников. Унесли с собой две набитые деньгами сумки. Мы с Колей Синицыным выезжали в тот четверг на место преступления (меня «дёрнули» туда уже из дома). Видели тот бедлам, что устроили налётчики: стреляли они в людей Лёши Соколовского из переделанных в обрезы охотничьих ружей. Резиденция Соколовского на рынке (именно Лёшиной резиденцией, по сути, и являлось здание администрации городского рынка) в тот день была залита кровью.

Итог нападения: двое раненных охранников и двое убитых. Грабители во время налёта не пострадали. Зато опустошили большой металлический сейф, что стоял в Лёшином кабинете. Сумму похищенных в его кабинете денежных средств Соколовский сообщил мне дважды. Один раз сказал её для протокола. Второй раз он её назвал, когда потребовал эти деньги у меня. Причем, в приватной беседе Соколовский озвучил на порядок большую сумму, чем та, которой Лёша лишился во время ограбления официально. Тогда мне эта цифра показалась запредельно большой. Не выглядела она несущественной для меня и теперь.

Поиски грабителей «по горячим следам» значительных результатов не принесли. Мы выяснили, что нападавших было трое. Узнали, что преступники уехали с рынка на бежевом автомобиле «Москвич-427» с кузовом «универсал». Известили о приметах автомобиля все милицейские посты на выездах из города и в районе. Но там отчитались, что в четверг вечером похожие машины мимо них не проезжали. Выжившие охранники заявили, что видели налётчиков впервые. А Лёша Соколовский твердил, что его деньги украли не «местные»: «местные», с его слов, на такую «самоубийственную авантюру» не решились бы.

В тот четверг я вернулся домой поздно вечером. А на следующий день в отделении узнал от Женьки Бакаева, что ему домой ночью позвонил неизвестный человек, мужчина.