Трон галактики будет моим! Книга 4 - Андрей Валерьевич Скоробогатов

Почему из всего княжеского флота летел он один? Мне сразу стало понятно, почему такую грязную работёнку предложили выполнить конкретно мне, а не княжеским или графским судам. Слишком заметно, и может вызвать вопросики.

«Операция под ложным флагом», в общем. Мы замаскировались под военный транспортник. Нам даже напаяли в доке по бокам пару здоровенных бронелистов, сделав из треугольного корпуса трапецеидальный. И сигнатуры транспондеров подкрутили, и теплозащиту на квадробластеры. Так очень часто делают, этот приём мы изучали ещё в академии.

«Духу» корабля, конечно, всё это не понравилось.

— Вы же понимаете, капитан, что это оскорбительно? — осторожно сказал Евгений. — Вам повезло, что с вами полетел я, а не «Песецъ». Он бы высказал вам пару ласковых за такие вольности с корпусом. Как и о целях миссии.

— Понимаю, Женя. Всё понимаю, — вздохнул я. — Нам ещё много предстоит сделать неправильного и сомнительного на пути к цели. Увы. Но я, как твой капитан, сделаю так, чтобы ты минимально замарал свою репутацию.

Мы уже вовсю втопили на двигателях Гейзенберга и вышли на крейсерский режим к первому нашему месту остановки, булыжнику номер тринадцать.

Кого мы должны были там подобрать — я пока толком не знал.

— Наёмники, большие профессионалы. Мы с ними уже работали, — сообщил ещё на Орхидее мой наниматель, Юрий Погуляев. — Точной информации до момента прибытия вами на базу я не могу дать.

Я предпринял попытки через себя и через Октавию выведать у Баженова, что за головорезов мы возьмём на борт, но он так и не ответил.

— Не волнуйтесь, капитан, — подтвердил он слова своего хозяина. — Люди надёжные и адекватные.

Вы получаете «кота в мешке», распишитесь. Что ж, оставалось только довериться. К тому же, все суммы, касающиеся наёмников, уже были оговорены заранее, и ценник действительно выходил одним из самых дешёвых — из тех, что обычно берут за такую работёнку.

Я всё-таки не успокоился. Дал задание Октавии провести анализ и разведку. Не люблю работать в информационном вакууме…

А на второй день на борту случился первый серьёзный инцидент.

Ну, как случился. Не случился — обнаружился.

— Чо-т у меня мониторинг температуры орёт во втором теплообменнике, — сообщила Даша. — Сперва жёлтый уровень был, сейчас уже оранжевый

— Это же не должно быть? У нас же погружения, гейзенберги работают, а маршевые нет, ведь так?

— Всё так. Чему там греться? Надо пойти проверить.

— А пойдём, — предложил я.

Скучно мне было тогда. Все дела сделаны, все указания розданы. К тому же — совместная прогулка с Дарьей всегда приятна.

— Евгений, как там, видно что-то?

— Н-нет. Не видно. Там камер нет.

А голос странный какой-то у него был. Обычно куда увереннее отвечает.

Мы прошли мимо палубы и спустились в задний машинный отсек. Там нам лениво отсалютовал дежурный матрос, игравший в карты с одноруким ремонтным роботом.

Самый молоденький из набранных пустынгеров, и слегка раздолбайский, как я смог понять. Решил его проверить:

— Играем, значит. Всё штатно?

— Ага, капитан, — потянулся он и тут вспомнил. — А, нет. Теплообменник что-то орёт. Пока не смотрел…

— Почему не доложил? — нахмурил я брови. — Это же весьма критическая система. А если там всё плохо? А если бы нам выйти из подпространства надо было срочно?

— Так мониторинг же всё равно сообщит, капитан, — матрос мигом отложил карты встал, напрягся немного, ссутулился.

Уважают, боятся. Это хорошо. Всё равно я, в общем-то, добрый.

— Ну, показывай тогда.

Доступ к теплообменникам был из узкого короткого технического коридорчика. Который, если надо, работал шлюзом, чтобы из камеры теплообменника можно было то выкачать воздух, то, наоборот, закачать.

Дверцу как-то странно заклинило. Пришлось позвать Октавию, попросить принести шуруповёрт.

Ну, а когда мы наконец-то с дверцей разобрались, этот коридорчик открыли… оттуда вывалилась замёрзшая, кашляющая, испуганная Аэлита Аннушкина, третья сестрица, которой я, в числе прочих сестриц, строго-настрого повелел ни в какие походы не ходить.

Они же даже не знали, куда я направляюсь! Это сверхсекретная информация была!

Ладно хоть вакуум оттуда никто не додумался откачать, и ладно хоть не совсем голая — какой-то аварийный скафандр откопала.

— Воды… — прохрипела она.

Ну, конечно, тут все сбежались, всучили термос.

— Октавия, — подал голос Евгений. — Ты выиграла. Она не продержалась тридцать шесть часов.

— Хм, технически эксперимент был прерван внешними обстоятельствами, — сказала Октавия.

Тут я аж присел.

— Чего-о? Эксперимент⁈ Вы на людях эксперименты ставите?

— Правильнее сказать — спор, господин рыцарь, — кивнула Октавия. — Мы оба обнаружили эту беглянку. И внимательно наблюдали за ней все прошедшие сутки. Меня она уговорила не говорить, так как боялась, что вы, цитата, «её прибьёте».

— Мы всё равно решили, что сообщим по истечении двух с половиной суток, — сообщил Евгений. — Это максимальное время, которое человек с её состоянием здоровья может прожить в таких условиях на одной бутылке воды.

— Ясно, — сухо ответил я. — Аэлита, приведите себя в порядок и пройдёмте в каюту. На воспитательную беседу.

Она кивнула, на ходу стаскивая лёгкий скафандр.

А когда осталась в кабинете вдвоём, молча, с мрачным выражением лица стянула нижнюю часть комбинезона. И повернулась ко мне тыльной стороной.

— Ну и чем ты занимаешься? — осведомился я, когда она закончила.

— Октавия сказала, что вы пороть меня будете, кэп. — бросила она через плечо. — Давайте приступим.

А в глазах прямо-таки читалась решимость принять всю меру ответственности за проступок.

На миг я задумался — а почему бы и не? Всё-таки, тут корабль в боевом походе, меня оставили их воспитывать, а на планете, откуда она родом из традиционного общество, которое подобные меры воспитания вполне одобряет.

Но нет. Даже в воспитательных целях. Не люблю причинять боль женщинам, тем более — невооружённым и, в общем-то, совсем юным.

— И часто тебя пороли в детстве?

— Ни разу, кэп. Мой папа — добрейшей души человек.

— Это заметно. Что, новые ощущения решила получить? Не. Если это была тайная мечта, что я тебя выпорю — вынужден тебя разочаровать, — сообщил я. — Даже в любовных делах таковым не увлекался никогда. Это был эвфемизм.

Тут она серьёзно напряглась.

— Эвфе… чего?

— Фигура речи. Образное выражение Октавия применила. За нарушение моего указания я тебя, конечно,