Тринадцатая Колония - Эдуард Сероусов

Амина и Кай одобрительно кивнули. Волков сохранял нейтральное выражение. Рейес едва заметно прищурился.

– Во-вторых, я ожидаю полной открытости в вопросах, касающихся миссии. Если кто-то обнаружит что-то важное – от технической неисправности до новых данных об Авалоне – эта информация должна быть незамедлительно доведена до меня и всей команды.

Теперь Васкес намеренно смотрел на Рейеса, давая понять, что не потерпит секретных операций на своём корабле.

– И наконец, я хочу напомнить всем о главной цели нашей миссии: установить контакт с колонией Авалон, выяснить её происхождение и оценить возможности для сотрудничества. Мы представляем всё человечество, не отдельные нации или блоки. Наши действия определят будущие отношения между Землёй и первой известной внесолнечной человеческой колонией.

– А если колония окажется не совсем человеческой? – тихо спросил Кай.

Наступила тишина. Вопрос, который все обдумывали, но избегали формулировать вслух.

– Тогда, – медленно ответил Васкес, – мы будем действовать согласно протоколам первого контакта с нечеловеческой цивилизацией. С максимальной осторожностью и уважением.

– Протоколы хороши в теории, – заметил Рейес. – На практике многое будет зависеть от конкретных обстоятельств. И от нашей готовности защищать интересы человечества.

– Интересы человечества не ограничиваются краткосрочной военной или технологической выгодой, мистер Рейес, – возразила Амина. – Мирный контакт и обмен знаниями могут принести больше пользы в долгосрочной перспективе.

– В идеальном мире – несомненно, – кивнул Рейес. – Но мы живём в реальном мире, где ресурсы ограничены, а технологическое превосходство определяет, кто выживет, а кто нет.

– Думаю, сейчас преждевременно спорить о гипотетических сценариях, – вмешался Волков, демонстрируя дипломатические навыки. – Мы ещё не знаем, с чем столкнёмся на Авалоне. Готовность к различным вариантам развития событий не означает предрешённость конфликта.

Васкес был благодарен за вмешательство дипломата. Напряжение между Аминой и Рейесом было очевидным и могло создать проблемы во время миссии.

– Мистер Волков прав, – сказал он. – Мы должны быть открыты к различным сценариям и готовы адаптироваться. Сейчас более продуктивно сосредоточиться на практических аспектах предстоящего путешествия.

Он активировал голографический проектор, и над столом появилась трёхмерная модель «Персефоны».

– Завтра мы проведём полный день на борту корабля, знакомясь с системами и проводя финальные проверки. Послезавтра в 0800 по станционному времени начнётся процедура отстыковки. В 1200 мы достигнем расчётной точки активации двигателя Алькубьерре-Сяо. С этого момента начнётся восьмимесячное путешествие к Проксиме Центавра.

Васкес обвёл взглядом присутствующих, оценивая их реакцию. Амина выглядела сосредоточенной и решительной. Кай нервно постукивал пальцами по столу, его мысли явно были где-то далеко. Волков сохранял профессиональное спокойствие дипломата. А Рейес… Рейес наблюдал за всеми, анализируя каждое слово, каждый жест.

– Есть вопросы? – спросил Васкес.

– Что насчёт резервных планов? – поинтересовался Рейес. – Если двигатель выйдет из строя в середине путешествия или мы столкнёмся с враждебной реакцией на Авалоне?

– Корабль оснащён обычными ионными двигателями для манёвров в нормальном пространстве, – ответил Васкес. – В крайнем случае мы сможем вернуться на них, хотя это займёт десятилетия. Что касается потенциальной враждебности колонистов – «Персефона» имеет оборонительные системы, достаточные для защиты корабля, но не для ведения войны. Мы не военный корабль.

– А если мы обнаружим технологии, которые радикально превосходят наши? – спросил Кай.

– Мы будем действовать осторожно, – ответил Васкес. – Никаких попыток получить или скопировать технологии без полного понимания их принципов работы и потенциальных опасностей.

Эти слова были направлены прежде всего Рейесу, и Васкес видел, что тот понял намёк.

– Ещё вопросы?

Когда никто не отозвался, Васкес завершил встречу:

– Тогда предлагаю всем отдохнуть перед завтрашним днём. Он будет напряжённым.

Когда остальные покинули конференц-зал, Васкес остался один. Он стоял у панорамного окна, глядя на звёзды и размышляя о предстоящей миссии. Экипаж был профессиональным, но разношёрстным. Каждый имел свою повестку, свои скрытые мотивы. Удержать их вместе в течение длительной изоляции будет непросто.

А ещё была его собственная тайна – прогрессирующая болезнь, которая могла в любой момент лишить его возможности командовать. Васкес потёр левую руку, чувствуя лёгкое онемение – первый признак надвигающейся неизбежности.

Но сейчас это было не главное. Главное – миссия. Историческая возможность, которая могла изменить судьбу человечества. И, возможно, искупить прошлые ошибки – и его собственные, и всей земной цивилизации.

В ту ночь Лоренцо Васкес долго не мог уснуть. Мысли о предстоящей миссии смешивались с воспоминаниями о прошлом – особенно о событиях на Фобосе, которые определили его карьеру.

Это произошло восемь лет назад, в разгар Марсианского конфликта между колонистами и Земным Альянсом. Васкес командовал крейсером «Сантьяго», патрулировавшим орбиту Марса. Его приказом было не вмешиваться в боевые действия, лишь обеспечивать безопасность коммуникаций и наблюдать за соблюдением соглашения о ненападении на гражданские объекты.

Но когда силы Земного Альянса загнали повстанцев-колонистов на базу Фобоса, где находились четыре тысячи гражданских – семьи учёных и инженеров, ситуация изменилась. Командование Альянса объявило всю базу военным объектом и готовилось к массированному удару, который неизбежно привёл бы к гибели всех находящихся там.

Васкес получил прямой приказ: не вмешиваться. Остаться наблюдателем. Позволить тысячам невинных погибнуть ради «решительной победы» в конфликте, который и так был почти завершён.

Он не подчинился. «Сантьяго» встал между флотом Альянса и Фобосом, активировав защитные экраны. Васкес связался с командованием Альянса и заявил, что любая попытка атаковать базу будет расценена как нарушение мандата ОПН и приведёт к ответному огню.

Это был блеф – у «Сантьяго» не было шансов против целого флота. Но он сработал. После двенадцати часов напряжённых переговоров, когда казалось, что боя не избежать, было достигнуто соглашение. Гражданским позволили эвакуироваться, а повстанцы сдались на условиях амнистии.

Четыре тысячи жизней были спасены. Но карьера Васкеса была разрушена. Трибунал признал его виновным в неподчинении прямому приказу, понизил в звании и отстранил от командования на два года. Лишь личное вмешательство адмирала Чжао, который тогда возглавлял Совет Безопасности ОПН, спасло его от полного увольнения.

Оно того стоило? Васкес никогда не сомневался в ответе. Да, стоило. Даже ценой карьеры, которую он строил всю жизнь. Даже ценой репутации, которую он больше никогда не смог полностью восстановить.

И теперь, восемь лет спустя, он получил шанс командовать величайшей миссией в истории человечества. Шанс искупить прошлое и, возможно, оставить после себя нечто значимое, прежде чем болезнь отнимет всё.

Васкес знал, что не всё в этой миссии было тем, чем казалось. За официальными заявлениями о научном исследовании и мирном контакте скрывались политические игры, борьба за влияние и технологии. Рейес был явным представителем этих интересов, но Васкес подозревал, что и другие члены экипажа могли иметь скрытые повестки.

Включая его самого. Ведь помимо официальной миссии, у него была