Плюшевый: кулак - Сергей Александрович Плотников

лежать поверх моей. Это нехитрое действие после прежней медитативной концентрации привело к тому, что я почувствовал, как мой внутренний огонь и лед словно «потекли», переходя к Герту, а в меня, в свою очередь потекло что-то от него. Это все описать не легче, чем предыдущий опыт. Однако пользуясь уже принятой метафорой, его «огонь» был словно на пару градусов холоднее, а его «лед» — так же ничтожно теплее, чем у меня.

Интересно, как этот прием предполагается использовать в бою для противодействия техникам Школы Ворона? Должно быть, существует более продвинутый вариант, а то и не один.

— Кру-у-уто… — пробормотал Герт. — Слушай, у тебя энергии как у ученика пятого ранга минимум!

Вот она, относительность: для Ориса пятый ранг — мелочи жизни, для Герта — неплохое мастерство. Я не стал спрашивать, какого мы с ним официально ранга: это было бы уже чересчур. Успею узнать. Явно более низкого, чем пятый!

Кстати, интересно, как эти ранги нумеруются? Первый — самый слабый или самый сильный? И сколько их всего?

— Ну, раз ты так говоришь, — сказал я. — А теперь пошли, в самом деле, на завтрак. А то совсем живот подводит.

— Ох, точно! Помчали!

* * *

Завтрак проходил в длинной столовой, которую даже хотелось назвать «трапезной». Вдоль комнаты с белеными стенами и неизменными темными балками тянулось два длинных стола для учеников, на возвышении перпендикулярно к ним — стол покороче, за которым обедал глава Школы вместе с супругой и пятью приближенными.

Я понятия не имел, кто все эти люди и чем они заслужили эту высокую честь, но на всякий случай запомнил каждого — от лица до манеры одеваться. Если судить по внешности, характеру движений и особенностям физиогномики, четверо из пяти были мастерами боевых искусств, привыкшими применять свои навыки в деле. Пятый же… я бы сказал, что это бухгалтер или управляющий, однако еще мало знал о структуре здешнего опыта, чтобы делать подобный вывод — мог оказаться и родственником Тильды, например, или вообще залетным почетным гостем.

Кстати, о Тильде. Мать Лиса, которая держалась в этой компании с грацией и любезностью светской львицы, точно не была боевиком — или гениально маскировалась. Однако ее острое политическое чутье и безжалостность заставляли предположить, что она представляет какое-то влиятельное семейство с неплохим социальным — или финансовым — капиталом. Вариант «поднялась из куртизанок и удачно вышла замуж за богатого клиента» я тоже допускал, но как заведомо менее правдоподобный. Хотя в существовании где-то в этом мире куртизанок я абсолютно не сомневался.

А вот нам с Гертом полагалось есть вместе с другими учениками, за одним из нижних столов.

Четких границ между возрастными группами не имелось, однако, сопоставив лица детей с теми, что я запомнил вчера, я более-менее четко выделил «свой» учебный класс. Этот десяток мне нужно запомнить и изучить плотнее всего. Это десять потенциальных союзников, десять источников информации, десять точек влияния. Когда Тильда вчера сказала, что они из «совсем простых семей» и значит представляют мало интереса, она, на мой взгляд, заблуждалась — хотя, возможно, не без причины, если тут настолько жестко сословно-меритократическое общество, как я его себе пока представляю.

Перед началом еды мы все, по команде Ориса, дружно встали и хором продекламировали:

— Благодарим святого предка Коннаха и бога Подземного Царства за сегодняшний день!

Затем, когда Орис опустил руку, так же дружно сели.

Еда оказалась вкусной и обильной, но при этом довольно здоровой — сыр, хлеб, овощи, каша на молоке, вареные яйца. Мяса не было, но на завтрак во многих культурах его не едят. Вчера на ужин мясо точно подавали… Или это потому, что мы ужинали в узком семейном кругу?

Порции маленькие, но перемен блюд предполагалось много, так что я наелся до отвала — и мои более взрослые и крупные соседи по столу тоже. Еду приносили с кухни слуги на больших подносах — наконец-то я увидел здесь слуг! Или это все же дежурные ученики? Самого разного возраста, в основном, мальчики и юноши, и все довольно неплохо двигаются, в одинаковых серых униформах. Что если мне как наследнику все равно нужно «дежурить по кухне» или как это называется?

Да, очень много всего нужно разузнать, и каждая минута приносит гораздо больше вопросов, чем ответов.

Впрочем, я давно привык, что готовых скриптов нет, а любая ошибка может закончиться гибелью. Нынешняя ситуация приятно освежает: на кону только моя собственная голова, а не судьбы миллионов. Как-то полегче.

После обеда настал черед занятий. На сей раз, для разнообразия, школьных — чтение, письмо, арифметика. Для них пришлось переодеться — снова в кружевную рубашку и короткие шортики. Ох какие мы тут благородные! Одежду я опять нашел в комнате на стуле, а вот куда бросать грязную форму для тренировки, не понял. На всякий случай положил на кровать.

Дальше сложность началась за сложностью: от поиска учебного класса (найти Герта, следовать за ним) до собственно учебы. Ничего из того, что здесь предлагали для усвоения, я не знал даже близко! Кроме арифметических действий, разумеется.

Образование было организовано так себе: в школьном классе дети сидели прямо на полу на подушках, перед каждым по маленькому столику — это почему так, интересно, обеденные же столы нормальные? Что за традиция такая? Сперва все читали вслух, повторяя за учителем — тоже молодым парнем, еще подростком, но уже другим, не том, что на физкультуре. Потом записывали то, что он диктовал.

Мне повезло дважды. Во-первых, слуга в серой одежде, примерно одного со мной возраста, поставил передо мной корзинку с письменными принадлежностями (к счастью, там лежали не кисть и брикет туши, с которыми я бы не знал, что делать, а более привычные чернильница и металлическое перо). В корзине нашлись тетради Лиса: привычного мне вида, в кожаных обложках, но прошитые вручную. Будет, с чего начинать, когда я немного освоюсь — хотя пока я только делал вид, что пишу. Во-вторых, на стене висели плакаты с буквами алфавита (дважды ура, это был именно алфавит, а не иероглифика или иная символьная система!) и цифрами. Соотнести буквы со звуками оказалось тяжело, но, подглядывая в тетради соседей, я справился, как раз все занятие на это потратил.

На этом везение кончилось: местный язык предполагал большое различие между написанным словом и словом на чтении — куча непроизносимых букв, странные фонетические исключения. Язык разрабатывали или садисты, или комитет по усложнению жизни иностранным шпионам. Тут явно назрела реформа письменности! Как только подорву могущество