Физрук: на своей волне 3 - Валерий Александрович Гуров

Аля приподнял бровь, усмехнулся:

— Ну давайте, проверим.

Он узнал этот фокус. Тот самый, который показывал сам, ещё в девяностых. Всегда говорил, что «подсмотрел в малолетке», где мотал срок. И Крещенный любил этот трюк, считал почти своим талисманом.

Фокус был старый, известный, но рассчитанный на зрителя, который не знает приёма. Эффект заключался в том, что человек начинает вытаскивать карты и на третьей попытке он вытащит ровно ту карту, которую загадал.

Сначала всё идёт мимо — первая, вторая карта, и уже кажется, что фокус провалился, но третья оказывается той самой загаданной.

Аля знал этот трюк до мелочей. Он взял колоду и… вытянул нужную карту. Движение было точное, уверенное, словно автоматическое — рука шулера знала, где лежит нужная карта.

Он перевернул её и с лёгкой усмешкой сказал:

— Вот она, моя карта.

Да, формально фокус не удался — вернее, он не был доведён до конца. Аля сам вытащил нужную карту, не дав ребятам разыграть завершение трюка. Но для меня всё шло идеально. Именно этого я и добивался. Я специально показал пацанам фокус так, чтобы он сорвался на последнем шаге.

— Ну что ж, — сказал Аля, явно довольный собой, — ничего, ребята, сразу такие фокусы не получаются.

Он подмигнул мальчишкам.

— Давайте я покажу, как это делается правильно.

В ответ раздались аплодисменты. Выглядело всё забавно, ей-богу. Школьники под одобрительные взгляды учителей показывают фокусы…

Аля взял колоду, привычно перетасовал — быстро, уверенно. Карты мелькали между пальцами, будто слушались только его. Это был ритуал старого шулера, вернувшегося в привычную стихию.

Все застыли.

Даже трудовик, мрачный и побитый, не сводил с Крещенного глаз.

— Кто готов принять участие? — спросил Аля, оглядывая делегацию.

Никто не решился. Пацаны переглядывались, молчали. Завуч спряталась за спиной Лёни, сам директор опустил взгляд.

— Ну что ж, — усмехнулся Аля. — Похоже, все стесняются. Тогда вы, — он кивнул Лёне.

Директор замялся, покраснел, но выхода не было. Он криво улыбнулся и кивнул:

— Ну… давайте попробуем.

— Отлично, — сказал Аля, подавая ему колоду. — Сдвигай.

Лёня неуверенно провёл пальцем, сдвинул верхнюю часть колоды. Аля потасовал колоду, перемешивая карты.

— Ну что, — сказал он, — назови карту, а я её угадаю. Вернее, вытащу твою карту третьей из колоды.

Директор нерешительно вытащил карту, покосился на завуча.

— София Михайловна, запишите, какую карту я выбрал.

Аля демонстративно повернулся к окну, отводя взгляд.

— Только не говорите мне, — сказал он с ухмылкой.

— Не дай бог подслушаю, тогда интереса никакого.

Лёня показал карту завучу, та кивнула, запомнив.

— Всё, загадал, можно начинать.

— Прекрасно, — отозвался Аля. — Тогда мешай. Как сможешь, только не бойся.

Лёня неловко перетасовал колоду, карты выскальзывали из рук. Когда закончил, Аля щёлкнул пальцами.

— Ну, теперь вытаскивай три карты.

Лёня вытянул первую карту.

— Твоя? — спросил Аля.

— Нет, — покачал головой директор.

— Хорошо, — протянул Аля, — тогда тащи вторую.

Вторая карта тоже оказалась не той. Директор снова отрицательно покачал головой.

В мастерской повисло напряжённое ожидание. Все понимали, что осталась последняя попытка. Пацаны затаили дыхание, завуч сцепила руки, даже трудовик перестал ёрзать.

Аля обвёл всех взглядом.

— Ну что, финальный момент?

Лёня выдохнул и аккуратно снял верхнюю карту. Его рука дрожала, пальцы словно не слушались. Он поднял третью карту, медленно повернул её и замер.

Мгновение никто не дышал. Потом завуч ахнула и прикрыла рот рукой.

— Это она… — прошептала она. — Именно та карта!

Аля усмехнулся, слегка поклонился и бросил карту на стол. Послышались сдержанные аплодисменты — сначала неуверенные, потом громче. Фокус сработал, да ещё как.

Аля, довольный вниманием, вдруг бросил короткий взгляд на меня:

— Видите, Владимир Петрович, главное — не колода, а руки, которые умеют с ней работать.

Я ответил улыбкой.

— Есть ещё желающие? — спросил Аля.

Он наслаждался моментом — внимание, азарт и лёгкое превосходство питали его старую природу игрока.

Молчание длилось пару секунд, пока не раздался сиплый голос трудовика:

— Я попробую.

Все повернулись к нему. На лице у трудовика застыло показное спокойствие, но в глазах блестела злость и уязвлённое самолюбие. Он прекрасно понимал, что спор мне уже проиграл, но, видимо, хотел хоть как-то отыграться.

— Ну что ж, — кивнул Аля, — выходите.

Крещенный ловко перемешал колоду. Потом трудовик загадал свою карту, Соня её запомнила.

— А давайте так, — Аля медленно разложил три карты по столу. — Здесь одна из карт — твоя, у тебя есть ровно две попытки, чтобы достать её.

Эффектно, конечно, ничего не скажешь. Крещенный повышал ставки… но он знал, что делает.

Трудовик задумался, выбирая. Вытащил первую карту… Мимо. Он выдохнул, лицо побледнело. Вторая попытка — и снова не туда.

Трудовик с каменным лицом медленно перевернул последнюю карту. Несколько секунд он смотрел на неё, будто не веря своим глазам, потом выдохнул и почти шёпотом произнёс:

— Да… это та самая. Моя карта.

Аля хмыкнул, усмехнувшись уголком рта.

Взял две карты, которые были вытащены первыми, и ловко положил их трудовику на плечи.

— Поздравляю, заслужил погоны.

Учительницы захихикали, только Мымра стала пунцовой. Но Аля не остановился. Взял угаданную карту и протянул трудовику.

— А теперь плюнь, — сказал он.

— Зачем? — насторожился тот.

— А увидишь.

Трудовик неловко, скорее для вида, сплюнул на карту. Не успел он даже опустить руку, как Аля, в одно движение, с размаху шлёпнул карту ему прямо в лоб.

Раздался сочный хлопок, карта прилипла, а Аля отступил на шаг, довольный результатом.

— Вот так, — сказал он, будто подытоживая, — теперь звезда у тебя на лбу.

Я сдерживал улыбку, наблюдая за трудовиком — тот моргнул, скривился, но не сказал ни слова.

Вот оно, настоящее его лицо. Перед сильными он сжался, как улитка в раковине. Боится, что в ответку прилетит. Вот и весь его «мужской характер».

Аля же уже смеялся открыто, похлопывая трудовика по плечу.

— Не переживай, не обидно же. Карта удачи, на счастье!

Трудовик выдавил натянутую улыбку, но в глазах стояла бессильная злоба.

Аля же явно вошёл во вкус. Щёлкнул пальцами, вынул из внутреннего кармана бумажник — плотный, кожаный, набитый купюрами. Достал стодолларовые банкноты. Развернул веером, показал всем.