Стажерка - Юнта Вереск

Марфа Кузнецова (позывного нет)

15 августа, пятница

13:00–14:00 — инструктаж

14:00–15:00 — обед

15:00–21:00 — пилот, дневная вахта

21:00–21:45 — ужин

21:45–23:00: навигация, Пион

23:00–23:20 — вечерний чай

23:20–сл. сутки — свободное время

16 августа, суббота

Предыд. сутки –3:00 — свободное время

3:00–9:00 — пилот, ночная вахта

9:00–9:45 — завтрак

9:45–14:00 — кухня

14:00–15:00 — обед

15:00–21:00 — пилот, дневная вахта

…

Пролистнула дальше. Все то же самое.

Две пилотских смены по шесть часов, на мою долю достались дневная и ночная.

Вечерние же час пятнадцать уходили на самые разные занятия с членами экипажа. Угу, потихоньку со всеми позанимаюсь. Интересно, что это за работа-учеба такая мне предстоит каждый вечер?

Завтрак, обед, ужин и вечерний чай.

Удивительным образом названные пункты «свободное время» — де факто, время на сон. Пара часов ночью и от силы четыре часа утром через день.

Восхитительно. Не зря, оказывается, нас на такое натаскивали в Академии. И как же мы негодовали, не понимая, зачем это нужно…

Глава 11

Сон урывками

В принципе такой ритм жизни мне был знаком по академии. Нас натаскивали на раздельный сон. Помню, как еще на первом курсе тип с биотехнологий явился в аудиторию и объявил, что первобытные люди спали короткими промежутками. Мифы о синхронизированном рабочем дне возникли лишь когда появилась оседлость. А экипажу в космосе нужно уметь спать лишь когда позволяет обстановка, как первобытным людям.

Первые попытки такого сна были ужасными. Нас укладывали на лежанки почти раздетыми, на мальчиках были только плавки, на девушках — плавки и легкие коротенькие топы, едва прикрывавшие грудь. Нужно было расслабиться, под мерный голос искина, командующего: «расслабьте пальцы правой руки, расслабьте правую ладонь, запястье, предплечье…», затем он переходил к левой руке, к ногам, туловищу. Сложнее всего для большинства было расслабить лицо — мы к этому не привыкли, постоянно «держа маску», по словам искина.

Когда, наконец, включалась тихая музыка, искин приказывал нам плавно засыпать. Через восемнадцать минут музыка утихала, и тут мы должны были проснуться.

Рядом с лежанками стояли роботы-экзекуторы с очень гибкими плоскими палками, напоминавшими линейки. Тех, кто неправильно выполнял упражнение — не расслаблялся или не просыпался вовремя, робот бил этой линейкой. Очень больно, хотя никаких следов орудие пытки не оставляло. Бил робот всегда в разные места — за три года не повторился на одном человеке ни разу. Рука, нога, живот, плечо, даже лицо — что угодно могло получить жалящий удар этой палки. Мы прозвали их «змеями», а роботов-экзекуторов — «палачами». Впрочем, уже к концу первого курса такие удары я получала не чаще, чем раз в неделю, а за весь третий курс — лишь дважды. Примерно также обстояли дела и у других. Разве что Алька, когда их роман с Филом дошел до предсвадебной суеты, жаловалась, что за раз могла получить и по два, и по три удара — переполненная эмоциями голова совершенно не могла сосредоточиться на дыхании, расслаблении и кратком сне.

Так мы спали — то по двадцать минут, то по полтора часа, то по три — вперемежку, никогда было не вычислить, сколько сегодня придется спать и в какой день это случится. Иногда нас вызывали, выдергивая с занятий, обеда или посреди ночи, по нескольку раз в сутки, а иногда — лишь через пару дней. Позже с этими же экзекуторами мы занимались дыхательными практиками и основами медитации. Наших жалоб на жестокость экзекутора никто не слушал — «вы пришли учиться, так учитесь». И ведь выучились!

На старших кусах, когда занялась боевкой, узнала и других роботов экзекуторов, гораздо более продвинутых, изощрённых и жестоких. Однако ныть и жаловаться тут было бессмысленно: сама выбрала эту специализацию, а если не нравится — в любой момент можно было хлопнуть дверью… и не возвращаться. Но я терпела, не уходила. Надеюсь, эти мучения были не зря.

* * *

Пересечься с другими членами команды в столовой удавалось не всегда — у каждого было свое расписание и свои задания. Заглянув в справочник, я убедилась, что формально завтраки были с семи до десяти утра, обеды — с двенадцати до шестнадцати, ужины — с восемнадцати до двадцати двух. Вечерний чай пили не все, да и не совсем чай это был, чаще сок или кефир, с пирожными или печеньем — кискин (корабельный искин) выдавал каждому свое, исходя их режима дня, состояния здоровья, плановых или прошедших нагрузок.

Иногда я ела в одиночестве, но чаще два-три человека в кают-компании все же были: кто-то заканчивал, кто-то начинал есть. Перешучивались, обменивались новостями или старыми анекдотами, и снова разбегались по своим делам. Парни больше не пытались меня подначивать, сохраняя довольно сухой, совсем не дружеский нейтралитет.

С кухней у меня вышла знатная перепалка. Когда в субботу я раскрыла меню на неделю, то сразу же убрала галочку с надписи «рыбный день», который зачем-то был назначен на четверг. Терпеть не могу рыбу и вообще морепродукты, хоть они все и очень полезные. Пострадать и смириться на одну трапезу я бы могла, но целый день? Нет уж, увольте.

Затем я поинтересовалась у кискина: почему в меню совершенно нет бутербродов? Тот забухтел какую-то ерунду, воспринятую мной как отговорки. В Академии мы часто устраивали «бутербродные вечеринки», на которые каждый приносил бутерброды, составленные по собственным рецептам — либо знакомым по школьной жизни, либо придуманным на ходу. И каждый раз это было восхитительно!

Кискин пыхтел, отбивался, возражал, взывал, но я была непреклонна. Договориться не удавалось.

Тогда мы прикинули расписание всех членов команды. Оказалось, что вечером в воскресенье у всех двенадцати членов «Феникса» хотя бы частично совпадали ужины, а у восьми человек не было занято время и между ужином и вечерним чаем.

Вот я и предложила кискину, чтобы он поставил на время 20:00–24:00 вместо ужина «бутербродную вечеринку». Кискин посопротивлялся, но все же согласился, правда, ограничив время с 22:00 до 23:45. Полагаю, исключительно из вредности. А что, машины тоже умеют вредничать, если захотят.

Глава 12

Капитан недоумевает

В тот же день, когда я скучала на дневной вахте, ко мне заглянул Зоров-Пион.

— Марфа, кискин сообщил, что завтра у нас намечается какая-то «бутербродная вечеринка». Не скажешь, что это такое? Я же просил тебя отрегулировать меню, а не организовывать детские утренники.

По его лицу я видела,