Пересмешник на рассвете. Книга 1 - Дмитрий Геннадьевич Колодан

Она вздрагивает, и красный берет падает в воду; подхваченный течением, кружит вокруг стула, то погружаясь, то выныривая на поверхность. Упрямый красный кораблик никак не хочет тонуть. Клара стискивает зубы. Раз так, то и она не будет сдаваться. Пусть она не может освободить руки, но ноги ей никто не связывал!

Кое-как Клара поднимается, с привязанным к спине стулом. Ежесекундно рискуя поскользнуться, она ковыляет к ближайшей стене. Потоки воды норовят сбить с ног, но ей удается удержаться. Повернувшись к стене спиной, Клара упирается в нее ножками стула и давит что есть силы. Дерево чуть поддается – стул не особо прочный. Тогда Клара наклоняется вперед, а затем падает на стену.

Раздается громкий треск. Веревка впивается в запястья, сдирает кожу. Боль адская; от боли слезы заполняют глаза. Но Клара зажмуривается, считает до трех и повторяет попытку. Не время хныкать. Уж чего, а воды здесь и без нее достаточно. Она так крепко сжимает зубы, что слышит мерзкий скрежет. Вторая попытка, третья, четвертая – пока от стула не остаются запутавшиеся в веревках обломки. Когда Клара окончательно от них избавляется, вода поднимается до бедер. Будильник щелкает, и стрелка смещается к десяти часам.

– Ловко, ловко, – звучит скрипучий голосок. – Мои аплодисменты!

Клара оглядывается, однако никого не видит. Хотя в подвале царит полумрак, прятаться тут негде. Значит, никого тут нет? Клара трясет головой, с волос во все стороны летят брызги. Но не успевает она решить, что голосок ей померещился, как он звучит снова:

– А дальше что? Все заперто, выхода нет, мы в ловушке. Ох, бедные мы несчастные, погибнуть так рано и так глупо!

Клара поворачивается на звук, щурясь и напрягая глаза. И в конце концов видит черный клубок, забившийся в самый дальний угол подвала. Волны треплют его, безжалостно швыряют о стены – больше всего он похож на грязную половую тряпку. Но, судя по всему, именно этой тряпке и принадлежит голос.

– Ты кто? – спрашивает Клара и, не услышав себя, повторяет вопрос громче: – Кто ты?

– Ну вот! – В голосе звучит обида. – Мало того что ты меня бросила, так ты еще и забыла!

– Бросила?

Загребая воду, Клара бредет в угол, по пути избавляясь от остатков веревки. Скоро здесь будет проще плавать, чем ходить. Мокрая одежда сковывает движения. Это меньшая из ее проблем, но именно она бесит Клару сильнее всего.

Черный комок мечется в потоках вод. Клара хватает его, и оказывается, что это плюшевая собака, старая и облезлая. Из швов торчит грязная набивка, глаза-пуговицы болтаются на нитках. Но, несмотря на плачевный вид, Клара узнает ее сразу. Имя словно выпрыгивает из глубин памяти. КЛЯКС! Какого черта? Клара выдыхает сквозь сжатые зубы.

Бросила… Последний раз она видела эту собаку больше восьми лет назад, в тот день, когда они с матерью бежали из дома, спасаясь от контрнаступления роялистов. В спешке игрушку забыли. Мать, конечно, обещала, что скоро они вернутся – как только папа прогонит злых людей. Вот только этого не случилось. Роялистов в конечном итоге разбили, но к тому времени отца, полковника республиканской армии, расстреляли на заднем дворе его собственного дома. Мать умерла через полгода от нервного истощения.

Клара никак не ожидала найти собаку здесь, в таинственном подвале, так далеко от дома. Этот факт поражает ее куда больше, чем то, что за время разлуки плюшевая игрушка научилась говорить.

– Чего уставилась? – бурчит Клякс. – Думаешь, ты выглядишь лучше? Ты собираешься меня спасать или так и будешь пялить глаза?

– Клякс?!

– Надо же! Мы вспомнили! Вот радость-то!

С щелчком стрелка будильника сдвигается на еще одно деление.

– Проклятье! Можно побыстрее? Давай, шевели мозгами, или чем там у тебя голова забита.

Клара поджимает губы. Не время поддаваться панике.

– Ты видел, кто меня связал?

Клякс издает странный звук – что-то среднее между презрительным смешком и тявканьем.

– Какой-то тип с о-о-очень большой головой. Только голова у него фальшивая и такая же пустая, как и твоя.

Фальшивая голова? Пустая? Клара вздрагивает и в тот же момент вспоминает лабиринт среди виноградников, Чудовище по имени Южный Почтовый и разговор с отцом. И кукол каприччо, удирающих по склону холма. Они что-то похитили, то, что она должна вернуть. Она обещала отцу… Это ведь она должна была идти по их следу, а вышло наоборот – каприччо ударили первыми.

– Чего он хотел?

– Ой! Неужели непонятно? Или из тебя в приюте все мозги вышибли? Он хотел тебя убить. И скоро у него это получится. Конец, дзинь!

Тот Клякс, которого помнила Клара, был собакой милой и доброй. Годы сказались не только на его внешнем виде, но и воспитали дурной характер.

– Убить? Таким образом? Не проще ли было пристрелить? Или перерезать горло? Задушить?

Да мало ли существует способов отправить человека на тот свет? И затопляемый водой подвал стоит далеко не первым в этом списке.

– Кому-то, может, и проще, а ему – нет. Ну? Так и будешь языком молоть? – говорит Клякс. – Или сделаешь хоть что-нибудь, чтобы вытащить нас отсюда?

Привычной двери в подвале нет. Вместо нее – круглый металлический люк, судя по всему, задраенный снаружи. Клара добирается до него вплавь под ехидные комментарии Клякса. Однако там нет ни рукоятки, ни рычагов, ничего такого, что помогло бы его открыть. Клара колотит по железной крышке кулаками, но за шумом текущей воды не слышит ударов.

– Думаешь, они нас выпустят? Ха-ха! Зачем же тогда было запирать и связывать? Ох, бедный я, несчастный…

– Помолчи! – Может, в детстве она и мечтала о том, чтобы Клякс заговорил, но сейчас это совсем не к месту.

Лампочка мигает все чаще. Липкий страх расползается по телу. Только бы не остаться в полной темноте. Клара и без того задыхается в тесном, замкнутом пространстве. Под самым потолком темнеет зарешеченное окошечко вентиляционной шахты. Но оно слишком маленькое, нечего и думать о том, чтобы в него протиснуться. Остается единственный выход.

– Куда ведет эта труба?

– Откуда я знаю? В озеро, в море, в пруд, в какой-нибудь канал, – говорит Клякс. – Откуда еще столько воды?

Клара отталкивается от люка и плывет к трубе. Вода бурлит на выходе хлопьями бледно-зеленой пены. Течение сильное, но не настолько, чтобы с ним нельзя было бороться.

Стрелка будильника смещается на еще одно деление. Сейчас Кларе полагается тянуть шею, глотая воздух в тщетной попытке отсрочить неизбежное.

– Как думаешь, она очень длинная?

– Эй! Ты что задумала? Не смей впутывать