Крестоносец: Железная земля - Андрей Львович Астахов

Это была даже не гроза - настоящий электрический шторм, если можно так сказать. Молнии поражали Левиафана раз за разом, с интервалами меньше секунды, и гром грохотал непрерывно, оглушив всех нас. Я видел ужас на лицах стоявших рядом виарийских моряков, я видел страх в глазах Домаша - а ведь напугать роздольца совсем непросто! Да и мне было страшно. Могу поклясться, что никто никогда ни в одном из миров не видел такой чудовищной грозы, какую в тот день видел я. Может, только в аду - если, конечно, в аду бывают грозы, - можно увидеть что-то подобное. Сулийский крейсер весь окутался электрическими разрядами, вода вокруг него буквально кипела, он на глазах терял скорость, а молнии из магической тучи все продолжали бить в него, не теряя своей силы. Поднявшийся шквалистый ветер обрушился на "Афалину", осыпая нас брызгами, волны подхватили наш корабль, но никто не покинул кормы - все мы, с трудом сохраняя равновесие, вцепившись в леера и снасти, наблюдали, как буйствует магическая стихия. Наконец, сулиец потерял ход, его начало разворачивать на месте, но молнии продолжали сыпаться на него, добивая уже беспомощное судно. Прошло еще, наверное, с минуту, и я увидел, что черный корабль начал крениться на нос.

- Он тонет! - заорал я, пытаясь перекричать вой ветра и непрерывный грохот громовых раскатов. - Тонет, сволочь!

Крен сулийского монстра увеличивался буквально на глазах. Вот уже корма задралась над водой, и стали видны застывшие неподвижно винты. Белый пар окутал его плотным облаком - это раскаленный молниями металл обшивки соприкасался с морской водой. Потом черный корабль начал заваливаться на левый борт. Словами не описать, какое торжество я ощущал в эти секунды. У меня больше не было сомнений, что с кораблем магистров покончено.

Агония Левиафана продолжалась недолго - не более двух минут. Молнии расстреляли его подчистую. Мы всем кораблем наблюдали, как уходит под воду сулийский крейсер. И лишь когда край кормы чудовища скрылся в кипящей водяной воронке, электрический шторм стих. Черная туча исчезла, будто ее и не было, и мы все долго не могли прийти в себя.

- Превеликая Матерь! - вздохнул Домаш. Лицо его было белым, как бумага, в глазах стоял ужас. - Не приведи мне еще раз увидеть такое...

- Брианни! - выкрикнул я и бросился к трапу.

Она была жива. Стояла на коленях, с разведенными руками и глядя невидящими глазами в небо. Я схватил ее, поднял, прижал к груди, покрыл поцелуями ее лицо.

- Милая моя! - шептал я. - Маленькая моя! Что с тобой? Ответь мне, не молчи!

- Все... хорошо, - слабым голосом отозвалась Брианни. - Ме... лаен туир.

Я не успел ответить ей, сказать, как же она мне дорога, как я люблю ее. Мимо меня промчался Домаш, едва не сбив нас с ног. Подбежал к распростертой на досках палубы маленькой беспомощной фигурке, подхватил ее - и заревел, так горько и обреченно, что радость, владевшая мной еще миг назад, сменилась невыразимым горем.

В жизни, наверное, есть много вещей, которые будят эмоциональную бурю в нашей душе. Кого что берет за живое, как говорится. Но я для себя определил одно - никогда больше не хочу увидеть то, что мне довелось видеть в тот недоброй памяти день. Никогда больше не хочу слышать, как огромный, сильный, непобедимый в бою мужчина рыдает над телом женщины, которую любил...

Глава 7

***

К закату все было готово. Тело Элики, обмытое, умащенное благовониями и завернутое в чистую парусину, было уложено на специально сколоченный моряками "Афалины" маленький плотик с кольцами для талей шлюпбалок. Домино сама проследила за всеми приготовлениями, а потом вернулась в нашу каюту. Мягко отстранилась от меня, когда я попытался обнять ее, и села на койку. Я сел рядом.

- Ты винишь меня? - спросила она.

- Нет, - ответил я, обняв ее за плечи. - Война не бывает без жертв. Я оплакиваю Элику, но холодею при мысли, что на ее месте могла быть ты.

- Двойной поток магии очень опасен, - сказала Домино, опустив взгляд. - Он забирает у мага-донора очень много жизненных сил, опустошает его. Я виновата во всем. Не предусмотрела, что может случиться. Просто не думала об этом. Опасность была слишком велика.

- Не оправдывайся, любимая. Элика знала, что может погибнуть.

- Я понимаю, но это не оправдание. Эвальд, милый, мне плохо. Мне жаль ее. И в то же время я восхищаюсь ей. Она знала, что идет на верную смерть, но не испугалась, не дрогнула, не отступила. И еще...

- Что?

- Это уже вторая смерть по моей вине. На Порсобадо была Джалин Улайд. Теперь вот Элика.

- Ты винишь себя? Не стоит, любимая. Они сделали свой выбор.

- Они умерли, а я жива, - в глазах Домино заблестели слезы. - Смерть все время рядом со мной. И я боюсь.

- Смерть сопутствует нам всю жизнь. По-другому никак. Мы все умрем, а вот кто как жил, имеет значение.

- Это слова. - Она отвернулась. - Пустые слова.

- Я тут вспомнил... - Я обнял Домино, повернул лицом к себе. - Говорят, человек легко идет на смерть в горячке боя. Может, оно и так. Я иногда задумывался над тем, что это значит - пожертвовать собой. Мой прадед был моряком, ты знаешь. Он моему отцу в детстве рассказывал, что во время боя на эсминце начался пожар, и матросы голыми руками вытаскивали из огня снаряды, чтобы не взорвались. Никто из них не думал о том, что может погибнуть. Но это бой, стихия. Но бывает и так, что человек обдуманно и осознанно жертвует собой ради других. Ты знаешь, в моем мире нет магии. Мы не используем Силу. У нас есть энергия. Она питает наши устройства, наш транспорт, согревает и освещает наши дома. Энергию вырабатывают особые сооружения, которые мы называем электростанциями. Среди них есть такие, что используют очень опасные для человека вещества и технологии. И вот однажды одна такая электростанция взорвалась. Это случилось за несколько лет до моего рождения. Мы называем эту аварию катастрофой на Чернобыльской АЭС. Взрыв выбросил в воздух тонны опаснейших ядов, отравил большую территорию, но это было не самое страшное. Вскоре спасатели обнаружили,