Фантастика 2025-166 - Августин Ангелов

делу. Ещё более странно то, что заместителю наркома пришлось куда-то звонить, чтобы решить этот вопрос. Похоже, в очень непростом госпитале нас решили разместить для лечения. Это наблюдение подтвердилось ещё и тем, что здесь, в принципе, не было многоместных палат, как это принято в Союзе. Все палаты тут были одноместными, и похоже, оборудован он был по максимально возможному для этого времени разряду.

Я даже предположить не мог, что в Союзе может быть что-то подобное, но не верить своим глазам не мог.

Что ещё удивило, так это обилие медсестёр, настоящих красавиц. Впечатление, как будто их сюда с какого-нибудь конкурса красоты отбирали, чего, по моему мнению, в принципе быть не могло.

Очень забавно было наблюдать за поведением Кухлянских, который с ошарашенным видом не сводил глаз именно с пары медсестричек, сопровождающих его носилки, установленные на каталку интересной конструкции.

В общем, что-то не чисто с этим госпиталем, и меня, откровенно говоря, это очень напрягало. В конце концов, подобные условия совсем не для человека моего ранга, и я уже очень хорошо для себя усвоил, что, кому много даётся, с того и спрос вдвойне.

Тем не менее, несмотря на необычность заведения, удивления я не высказывал и вёл себя будто ничего необычного не происходит. Да и что мне было делать? Кричать, чтобы везли в другой, обычный госпиталь? Это выглядело бы по меньшей мере глупо, тем более что обычный человек из-за ночного времени суток особых странностей не рассмотрел бы.

Правда, тут я немного лукавлю, потому что вряд ли в обычном заведении подобного толка врачи стали бы столь интенсивно заниматься поступившим к ним пациентом. Если только не требовалось бы немедленно операционное вмешательство.

Здесь же о покое можно было только мечтать. И пока меня полностью не осмотрел молодящийся пожилой врач с замашками аристократа в хрен пойми каком поколении, об отдыхе можно было и не мечтать. Правда, надолго этот осмотр не затянулся, но все равно навевал определенные мысли.

Рано утром меня замучили всякими анализами, процедурами и навязчивым вниманием. Мне все больше не нравилось происходящее и очень захотелось убраться отсюда в любой другой, пусть и самый захудалый госпиталь. Нет, я совсем не против лечения и разнообразных процедур, но держать меня в неведении о происходящем в стране (на просьбу принести газеты ответили, что не положено) — это уже перебор. А учитывая, что мне и поговорить-то не с кем, так и вовсе переходит все разумные границы.

Последней каплей моего терпения стал отказ врача во время осмотра позвонить по указанному номеру телефона и уведомить мою невесту о моем местопребывании.

На его очередное «не положено» я собрался с силами и начал вставать. Тогда он непререкаемым тоном произнес:

— Лежать, я не разрешал вставать, — и попытался, наклонившись, уложить меня обратно. Я несильно, но хлестко щелкнул его пальцами по гортани и прошипел, перебарывая разлившуюся в груди боль.

— Я тебя, сученыш, и в таком состоянии убью, вздумай ты мне помешать уйти из этой богадельни.

Врач отшатнулся и схватился за горло, судорожно пытаясь вздохнуть. Красавица-медсестра, присутствовавшая при этом спектакле, шустро выскочила за дверь и куда-то унеслась. Я же, пусть и с трудом, взгромоздился на ноги и шагнул к шкафчику, стоящему в углу. Там, я видел, висели несколько больничных халатов.

Нет, уходить из этого госпиталя в подобном состоянии я не буду даже пытаться, а вот позвонить Михееву решил твёрдо. Надеюсь, что на это сил у меня хватит.

В голову вдруг пришла мысль, что сидеть в этой тюрьме у меня нет ни малейшего желания. Поэтому решил предпринять определённые шаги, чтобы, как можно быстрее, покинуть это заведение. И ничего лучше, кроме, как позвонить начальству, я не придумал.

Я только и успел, что, морщась от боли, натянуть на себя один из халатов, провожая взглядом сгорбленную, судорожно втягивающую в себя воздух фигуру врача, покидающую палату, как на пороге появился целый капитан ГБ, который, глядя на меня чуть прищуренными глазами, спросил:

— Далеко собрался, майор? — На что я ответил вопросом на вопрос:

— Я арестован, товарищ капитан государственной безопасности?

— Нет, конечно, с чего ты это взял?

— Тогда возникает вопрос, почему мне запрещено даже газеты читать, не говоря о том, чтобы уведомить моих родных и близких о моем местонахождении?

— Может быть потому, что врач так решил? Может тебе нельзя волноваться, и тем более напрягаться?

— Получается, что факт волнения от невозможности увидеть близких в расчёт не принимается, и это мне на пользу, а радость от встречи во вред? Одному мне это кажется бредом?

— Лечащему врачу лучше знать, — ответил капитан, ничуть не смутившись, и добавил:

— Тебе, майор, лучше лечь на свое место и не нервировать медперсонал. Я ясно выражаюсь?

— Вполне, но ещё один вопрос я все же задам. Мне будет дозволено позвонить, даже не родне, а своему начальству?

— Если врач сочтет это возможным, то да. Если посчитает это вредным для твоего здоровья, то, конечно же, нет.

Почему-то меня последние слова этого капитана до невозможности выбесили, и я, понимая, что веду себя, как придурок, спросил уже другим тоном:

— Скажи капитан, в этой богадельне часто бывают несчастные случаи?

Тот посмотрел на меня с удивлением, а я даже подумал, что он сейчас начнёт меня строить за то, что я обратился к старшему по званию не по форме и даже слегка по-хамски. Но он сдержался и произнес:

— С чего им тут случаться? Нет, конечно.

— Теперь будут. И первым умрёт этот придурок, всё запрещающий. Я это твёрдо могу обещать. Оно вам здесь точно это надо?

— Ты что, майор, бессмертный? — С ещё большим удивлением протянул капитан и добавил: — Думай, что и кому говоришь. — После этого включил, что называется, командирский голос:

— Лёг на кровать и сделал так, чтобы я о тебе больше не слышал. Иначе быстро поменяешь место обитания.

Я не стал с ним спорить. Двинул потихоньку к кровати, негромко сказав себе под нос, но так, чтобы капитан услышал:

— Если здесь сдохнет какой-то придурок, думаю, что начальство точно об этом узнает, даже без звонка.

Странно, но капитан не отреагировал и покинул палату. Я же с трудом взгромоздившись на кровать, тут же перешел в бестелесное состояние и стал наблюдать за этим капитаном. Что же будет дальше?

Тот стремительно шагал, как я понял минутой позже, к своему кабинету,