Былины Окоротья - Егор Андреев

чужая одежа была… ну, чужой. Шитая из грубого деревенского сукна, она неприятно щекотала кожу и резко пахла серым мылом. Стараясь не обращать внимания на тесноту в плечах, Всеволод подпоясался, спешно натянул на ноги сапоги и выбрался из шалаша.

День был уже в самом разгаре, а это значило, что он проспал почти двадцать часов. Немного побродив среди кострищ, оставшихся после утренней готовки, Всеволод разжился миской переваренной ячки, заправленной свиным салом, и ржаной горбушкой. Присев в тени одной из ровных, словно мачты, сосен, воевода принялся с наслаждением уплетать нехитрый завтрак.

Когда тарелка оказалась пуста, а хлебный мякиш вымакал остатки жира с ее дна, перед деревом, как по мановению волшебства, появился Видогост. Всеволод подозревал, что десятник приметил его уже давно, но не подходил. Ждал, пока он закончит трапезу.

Отерев бороду ладонью, воевода кивнул кмету.

– Давай, выкладывай, какие нынче у нас вести. Всем удалось выйти из болота? Наших с дружины я уже видел, а что с зареченцами? Никто более не пострадал?

– Во болотах – нет. Добралися мы до тверди за неполные два часа, как и обещали местные мужики, и за все это время не видели и следа тварей Скверны. Как сказал бы Пантелей, свезло нам, словно бабе с добрым мужем…

Видогост осекся. Оба ощутили, как противно заскреблось в сердце чувство утраты. Десятника-балагура будет не хватать не только им. С потерей Пантелея вся дружина враз обеднела, будто потеряв часть души.

– Выходит, хоть у вас славно все сложилось, без потерь, – после минутного молчания вздохнул Всеволод.

– Не совсем. Харитон того… Вчера нашли его висящим на осине. Знаю, до́лжно было его связанным держать, под надзором, но тут кутерьма и сутолока страшная стояла… В общем, не углядел я. Виноват.

– Неужто не выдержала совесть старосты? Заела насмерть?

– Сомневаюсь. Совесть пальцы не ломает, когда голову в петлю сует. Видно, ему кто-то из бывших соседей здорово подсобил. После того как мы старосту с ветки срезали, я приставил Богшу евойных бабу и сына охранять, но вроде бы на них никто зла не держит. Многие даже помогают.

– Это ты верно сделал, пусть приглядывает. Горе разное творит с людьми, особенно когда рядом есть тот, кого можно обвинить во всех несчастьях. А значит, кто б ни порешил земского, этого ему может показаться мало.

– Дознание среди крепачей устроить?

– Нет. Бередить это дело мы сейчас не будем. Впереди путь неблизкий, так что виновных искать пока недосуг. Что еще?

– Есть и хорошая новость, – лукаво улыбнулся Видогост, – но тут лучше самому все видеть.

После этой загадочной фразы десятник помог подняться воеводе и поманил его за собой. Окольничий прихватил пустую посуду и зашагал следом.

Лишь только завидев Всеволода, Ярка радостно заржала, вырвала поводья у Алеко и кинулась к нему. Загарцевала вокруг, стуча подковами о землю, затрясла гривой, подставляя холку под ласки воеводы, и наконец ткнулась ему в щеку мягкими ноздрями. Всеволод с тихим приговором гладил верное животное, жалея, что под рукой нет угощения для кобылки.

– Вчера сама пришла к нам в лагерь. Никому невдомек, как она дорогу сюда отыскала, – с улыбкой сказал Видогост. – Сбежала от пленителей голуба, а остатки пут на бабках принесла. Перегрызла их зубами, представляешь!

– Ох, чудо чудное, первый раз такое вижу, чтобы лошадь преданней любой собаки оказалась. – Алеко с хрустом почесал лоб под повязкой. – Не иначе ты ее приворожил чем, Всеволод Никитич.

– Характером она у меня такая – верная. Чары здесь ни при чем. – Всеволод нежно почесывал кобылку за ганашами, зная, как она это любит. Ярка замерла в блаженстве.

Уделивший все свое внимание животному, воевода не заметил, как к ним присоединился Митрий Калыга. Разговор опричник начал, по своему обыкновению, насмешливо-глумливым тоном, совсем позабыв о приветственных словах:

– А я-то думал, что это мне повезло с конем. И вот теперь мой сивый под седлом у безродного вора, а твоя буланая снова при тебе, воевода. Как-то несуразно вышло. Такое чувство, что в этом походе меня преследуют одни неудачи, жертвы и потери. Сначала конь, потом брат-близнец дракона, который ковали в самом Мармарисе, затем полегли почти все мои друзья.

– Не ты один лишился многого, боярин, – тоже опустив приветствие, бросил ему Видогост. – Одначе мы выполнили княжье порученье. Людей оберегли, пусть и не всех.

– Знаю. И я вот все думаю, а стоило ли оно того…

– Чего тебе надобно, Митрий? – сухо оборвал атамана Всеволод, не переставая гладить Ярку.

– Мне-то? Ничего. Ведьма совет общий созывает. Она нас уже ждет.

Кто-то гребень, кто-то кнут

Они застали ее у ручья, где морокунья меняла повязку молодой женщине на обожженной, искалеченной руке. Подождав, покуда кудесница закончит, мужчины расселись рядом, непроизвольно образовав правильный круг, словно грибы в ведьмином кольце. Как только крепачка удалилась, ведунья, собрав остатки бинтов и мази в сумку, завела разговор.

– Беседе предстоит быть неприятной, но необходимой. Рада, что вы откликнулись на мой зов, да еще так быстро.

– Разве могло быть иначе, государыня кудесница? Ведь Всеволод Никитич, как и каждый кмет в его отряде, прям из кожи вон лезут, дабы тебе угодить. Уж не знаю, чем таким ты их околдовала, но они лапками сучить начинают, стоит лишь упомянуть твое имя, – заявил Тютюря, вовсю демонстрируя белозубую ухмылку.

Опричник явно подначивал гридей на ссору, однако никто из дружины ему не ответил. Выходки атамана давно уже перестали задевать их.

– Нам нельзя сейчас отсюда уходить, – даже не взглянув в сторону опричника, внезапно сказала Врасопряха.

– Что?!

– Как это?!

– Ты что, ведьма, рехнулась?!

Со всех сторон посыпались на морокунью возмущенные возгласы.

– Ну-ка, тихо все, – прикрикнул на сидящих воевода, прежде чем обратиться к Врасопряхе: – Странно от тебя такое слышать, особенно после того, что нам довелось здесь пережить. Объяснишься?

– Не думаю, что вы мне поверите.

– А ты попытайся, мож, мы, сирые и убогие, все-таки докумекаем, что к чему, – снова ощерившись, сказал Тютюря, развалившись на ковре изо мха.

– Все дело в Лагрх’Хагане, а точнее, в том, как он изменяет Заречье. Та полупрозрачная взвесь, которая летала в воздухе на Утиных Лалах, – это споры Растителя. Именно они служат причиной всех странных превращений рядом с кратером. И если для искажения животных и людей нужен укус Безднорожденного, то растения и почва меняются как раз из-за попадания на них этих самых спор. У меня было время все обдумать, взвесить, и стало ясно, что с каждой новой пядью леса, захваченного Скверной, скорость заражения растет. Недалек тот час, когда грибную проказу станет