S-T-I-K-S: Гильгамеш. Том I - Тимофей Евгеньевич Перваков

с ноги на ногу — предельно аккуратен. Горгон шёл первым, выбирая маршрут среди строительного рельефа: обходил провалившиеся опалубки, пересекал пролёты между временными опорами, указывал на места, где лучше перешагнуть, а где — проползти. Марк и Оскар двигались след в след, не допуская ни скрежета, ни щелчка подошвы по рассыпанным остаткам арматуры. Тишина была такой плотной, что, казалось, сама вместе с путниками задерживала дыхание.

На конце тоннеля мерцал крошечная бусина света, обозначавшая выход. До него оставалось не менее трёх сотен метров, но он уже маячил как символ освобождения.

И вдруг — глухой хруст, шорох брезента, и следом раздался раздирающий уши клёкот. Один — отрывистый, рваный, словно выдох, будто вырывающийся сквозь распоротое горло. Он ударил по воздуху и, отразившись от стен, начал жить собственной жизнью, множась и рассыпаясь эхом в обе стороны. Но затем его подхватили другие. Клёкот передавался с акустической точностью, по единой схеме, резонируя по тоннелю, создавая звуковую волну, от которой заложило уши.

Горгон замер. Его зрачки расширились, и дыхание прервалось. Предположение, возникшее в умудрённой опытом голове, тут же переросло в уверенность. Это был не просто зов на охоту, не возбуждённый лай одиночек. Это была передача. Координированное предупреждение, когда заражённые не просто откликаются, а доводят информацию в оба конца. Слишком отчётливо, слишком организованно. Он знал о подобном, хотя сам никогда не слышал.

— Передача… — прошептал он одними губами.

Следом последовал новый звук — далёкое взрыкивание, которым обладали уже более развитые заражённые. Воздух стал вибрировать, стены дрожать, и невозможно было определить, сколько именно заражённых разом активизировались в тоннеле. Но ясно одно — их было не меньше двух десятков.

Света не было, и это — единственное, что давало людям хоть какое-то преимущество. Заражённые видели в темноте лучше, чем человек, но неабсолютно — без минимального светового шума они теряли часть пространственной ориентации. А люди видели мир с помощью линз и Эйки.

Марк оглянулся — их прежний вход в тоннель, всего несколько минут назад казавшийся безопасным, теперь наполнялся всполохами и урчанием. Путь назад отрезан. Оставалось двигаться только вперёд. И времени почти не осталось.

Белая бусина света вдалеке — тот самый спасительный выход в конце тоннеля — внезапно дрогнул. Её ровное свечение стало пульсировать с тревожной ритмикой, словно сердце человека, умирающего от инфаркта. Свет то гас, то вспыхивал, рвался, захлёбывался в себе. Не требовалось объяснений — в проём, один за другим, уже врывались заражённые. Их силуэты раз за разом бегущие внутрь колебали перспективу остаться в живых.

Мужчины поняли это одновременно.

Горгон, стиснув рукояти клювов, резко мотнул головой. Он не произнёс ни слова — лишь рванул вперёд с хищной решимостью. Марк и Оскар устремились следом, разгоняясь со всей скоростью, на которую были способны в замкнутом пространстве, забитом ржавыми откосами, свисающими проводами и кучками бетона. Их шаги слились в ритмичный дробный топот, усиленный акустикой тоннеля.

Позади уже слышались слаженные удары когтей и обшаркивающих конечностей — заражённые сползались со всех концов тоннеля, будто вода под уклон. Впереди оставался единственный шанс: прорваться насквозь, прежде чем вход окончательно захлопнется телами и клыками.

Горгон ещё не мог выбивать из строя самых ретивых тварей, расстояние между ними было пока слишком велико.

Тем временем Эйка, анализируя окружающую обстановку, выводила Марку и Оскару маршрут — линию движения, рассчитанную с точностью до миллиметра. Тоннель, хоть и казался беспорядочным, на деле был решёткой паттернов: там, где арматурные стержни создавали ловушки, где своды давали акустическое преимущество, где остатки пластика могли зацепиться за ногу Эйка заранее предупреждала о том, куда лучше всего двигаться каждому из них.

На их линзах вспыхивали стрелки, прорисованные контуры теней, замедленные траектории движения противника, словно сама Эйка стала невидимым командиром, ведя их сквозь хаос.

— Быстрее, иначе не успеем — прохрипел Горгон, больше себе, чем остальным.

И они побежали быстрее, чем когда-либо прежде.

Первыми людей достигли несколько бегунов.

Они неслись, протягивая к людям свои руки с утолщёнными ногтями, порой спотыкаясь, падая, но не теряя плотоядного настроя, а, напротив, ещё больше возбуждаясь от запаха собственной крови. Но Горгон, как и в поезде, был остриём — наступающего на заражённых человеческого «копья». Он врезался в первых мутантов с нечеловеческой скоростью и мощью, не давая им срезать даже за волос его бороды. Он разил набегающих тварей короткими и точными ударами, подсекая суставы, ломая кости под коленями, выворачивая позвоночные дуги резкими скрутами клювов. Хруст сопровождал каждое его движение. Не убивал — но сбивал с ног, замедлял, превращал нападающих в затор, через который вынуждены будут перешагивать те, кто мчится сзади.

Это и было нужно — создавать заторы из тел в «узких горлышках» их пути.

Марк и Оскар шли за ним, выступая как заточенные кромки. Быстрые, почти незаметные в тенях, они добивали тех, кто подползал, кого лишь задело краем удара Горгона. Один метил в глаза, другой — в основание шеи, в споровые мешки. Порой достаточно было одного точного удара, чтобы обездвижить заражённого навсегда. По возможности они опрокидывали за собой всё, что было возможно опрокинуть, чиня препятствия и формируя временные баррикады, замедлявшие движение наиболее ретивых тварей. Также двойка не забывала про арбалеты, расстреливая по бегущим сзади бегунам оставшиеся магазины.

Поток не утихал. Казалось, твари не замечали павших сородичей, продирались вперёд, переламывая их, наступая на искалеченные тела. Лишь медляки сбивались, опускаясь к тем, кто валялся не в силах продолжать свой путь. Они рычали, рвали зубами заживо, с увлечением пожирая собратьев, стоявших ещё секунду назад на ступень выше их на пути развития.

Но бегуны были умнее — шли только на людей. Только на тепло, на ритм сердец. На людей.

И каждая секунда в таком темпе ощущалась целым веком.

За бегунами в тоннель ворвались лотерейщики.

Это нарушало обычную картину поведения заражённых. Обычно такие особи, массивные и быстрые, первыми добирались до цели — проталкиваясь сквозь толпу слабых и не координирующих движение собратьев. Но сейчас они вошли только тогда, когда волна бегунов иссякала, а передовая уже была усеяна телами. Значит, ими кто-то управлял. Кто-то, кто держал всю стаю под контролем.

Горгон понял это мгновенно.

Если это элитник — значит ситуация ужасна. Если заражёнными командует иммунный, с даром управления стаей… то это лишь иной оттенок катастрофы. И в данный момент он даже не знал, что хуже.

Но гадать об этом не было смысла.

Горгон всадил дар в ближайшего лотерейщика. Направление было точным — прямо в область спорового