Колыбель - Виктор Сергеевич Эрленеков

хорошего орешника, через полтора метра была устроена перекладина, чтобы тело не сползло до земли, а сам кол возвышался метра на три от земли. Знатная штука для казни самых неугодных и неугомонных мерзавцев. Они не заслуживают быстрой смерти. Но я решил дополнить картину. Поэтому подошёл к изделию, и написал на нём: «Кол божественной кары. Не даёт умереть, пока не пройдёт сквозь тело, не даёт возродиться душе. Не позволит казнить невиновного. Может использоваться только Создателем. Неразрушим». По всей поверхности кола пошли красные искры, прорисовывая на всей длине кровавую рунную вязь, а также страшные узоры, делающими эту штуку похожей на какое-то адское порождение.

Озим подошёл к колу посмотрел на него, пощупал, многозначительно оттопырил нижнюю губу и одобрительно кивнул головой.

- Очень правильно всё сделал, Создатель, - Озим как-то любовно погладил здоровенный кол, - я рад, что служу тебе.

Толпа продолжала молчать, но у меня достаточно других дел, да и лях начал приходить в себя.

- Облейте его водой, - я показал на «короля», - у нас много дел, некогда ждать, пока он проспится!

Гвардейцы окатили тощего водой из канала, и он буквально вскочил, пытаясь сообразить, где он находится, но его быстро уложили на плиты.

- Свяжите ему руки и ноги! Но прежде разденьте! – я отдавал приказы, не думая о том, кто будет их выполнять, каково же было моё удивление, когда мастера подбежали к ляху раньше, чем солдаты и посрывали с него одежду, а затем очень ловко связали руки и ноги.

- Ты, непонятный червяк, понимаешь теперь кто я? – я подошёл вплотную к приговорённому, - ты понял, на что замахнулся, на кого поднял руку?

- Я вижу, что ты тварь московская! – поляк буквально брызгал вокруг своей злобой, - вы все твари! Вы сдохните, а мы будем плевать на ваши могилы!

- Ты неисправим, - я с сожалением смотрел на лежащего передо мной фанатика, исправить которого уже невозможно, моя дочь ошиблась, когда воскрешала его, и даже духи отказались после этого слушать её, - я приговариваю тебя к смерти, путём посажения на кол. Ты больше не возродишься.

Истошный вопль потряс всю площадь, лях забился как уж на сковородке, но мастера знатно его связали.

- Ты думал, что можно просто прийти и забрать себе чужой мир? – я покачал головой, - приговор окончательный, у тебя будет время осознать свои поступки.

Я отошёл от поганца, телекинезом поднял извивающегося червя, который успел обгадиться от страха, и сейчас продолжал мычать какие-то угрозы в мой адрес, так и не поняв, с кем связался. Затем я поднёс его задницей к острию кола и медленно опустил. Сначала кол просто упёрся в тощую жопу ляха, а затем нашёл себе проход и стал медленно опускать тело. Я отпустил его, и он под собственным весом начал сползать по колу, оглашая всю округу истошными криками. Неожиданно рядом со мной появился Маатхи, потянул носом воздух, посмотрел на кол, кивнул и уселся рядом со мной, наблюдая за казнью. А тем временем «король» всё ниже опускался на кол, пока, наконец, кожа над ключицей не вздулась и не лопнула, выпуская кол наружу, после чего тощая задница ляха села на перекладину. Мучения казнённого близились к концу, красный рисунок на орудии казни засветился, и тело ляха стало бледнеть, а затем и сереть, пока не осыпалось серым пеплом на землю, и элементали не смели его вместе с каплями крови и остальным мусором. Толпа выдохнула, а Маатхи ещё раз кивнул и растворился в воздухе. Казнь свершилась. И одновременно с этим из купели вышла моя дочь.

Она шла, оставляя мокрые следы на припорошенных снегом плитах, одежда прилипала к её телу, местами проявляя самые сексуальные места молодой женщины. Однако ни одного восторженного возгласа не прозвучало. Все либо опускали головы, либо отворачивались. Теперь это не была моя дочь, это была властная королева, от которой отвернулись все духи этого города, которой отказались служить жители. Она шла прямо ко мне, непонимающе озираясь на толпу людей, как будто ища кого-то.

- Папа? – Мария смотрела прямо на меня, как будто пыталась просверлить во мне дырку глазами, - что происходит?

- А ты не помнишь? – я усмехнулся, - Не знаешь, что ты делала в купели?

- Я спала, я очень устала, - Маша продолжила озираться вокруг, - а где Анджей? Ты его не видел?

- Анджей? А кто это? – я злобно сощурил глаза, - Я чего-то не знаю?

- Ты ушёл, и я осталась одна, - Мария была совсем потеряна и начала трястись от холода, - Он был рядом со мной. Он помог мне…

- Сер Ричард, отведите Марию в дом, ей нужно переодеться, - я посмотрел на дочь, где-то в толпе жалобно шмыгнула носом баба, - Поговорим в доме…

Я устроился в кухне со своим огромным кубком, притушил свет и наблюдал за игрой огня в печи. В этот момент я остался совсем один. Рекс ушёл разбираться со дружиной, служанки куда-то рассосались, а Ромул вообще непонятно где. Даже Озим ушёл искать себе подходящую гору для нового дома. Хорошо, что поместил сюда нового Земного Духа. Вот и сидел я теперь в отблесках огня, думая о своей странной жизни. Я не замелил, как вошла Мария, она тихо прошла к столу, и уселась на свободный стул.

- Привет, - её голос заставил меня вздрогнуть, - нальёшь мне вина, думаю, что разговор будет долгим.

- Ты думаешь? – я повернулся к собеседнице и заглянул ей в глаза, - почему?

- А разве нет? – её взгляд был достаточно холодным, - мне рассказали, что сегодня произошло.

- И что сегодня произошло? – может быть я ошибался, считая её своей дочерью, ведь мы давно разошлись в разные стороны и теперь я совершенно не знал эту женщину, однако я передал ей часть своей силы, и теперь нужно как-то решать проблему, - расскажи мне свою версию.

- Będziesz musiał odpowiedzieć za to, co zrobiłeś! – мне резанул слух чужой язык, - Nie myśl, że ci się to uda!

- Даже так… Ты думаешь, что я сейчас буду напрягаться, чтобы понять, какого чёрта ты мне тут сейчас наплела? – животная