Приказано поступать по совести - Сергей Елисеев

Каждая минута того томительного ожидания действовала на нервы. Зубы стучали уже не только от холода, но и от страха. Руки дрожали, приходилось прикладывать большие усилия, чтобы не сорваться и не нажать на спусковой крючок. Тишина буквально звенела от напряжения. Мы молчали, боясь проронить лишнее слово.

И вот, открылся тентованный кузов грузовика, шедшего замыкающим колонны, и произошло то, чего и ждали американцы. Сначала оттуда спрыгнули двое бойцов с автоматами, после чего из кузова пинками начали выгонять безоружных людей - пленных. Их было десять человек и все они были в военной форме. Чей-то камуфляж был залит кровью, у кого-то во рту был кляп, а кто-то едва стоял на ногах.

Пинками их вывели вперёд строя солдат. Вслед за ними из-за спин солдат вышел человек, похожий на офицера, в сопровождении троих солдат. Встав рядом с кучкой пленников, он достал из подсумка рацию, и в этот же момент в динамике захрипел низкий, ровный голос.

- Признаюсь честно, я впечатлён, - с ухмылкой произнёс он, - так отважно сражаться могут только лучшие из лучших.

Пацаны не отводили взглядов от прицелов автоматов. Я же вслушивался в слова командира, чувствуя, как вопреки всеобъемлющему холоду у меня вспотели ладони. Я не решался ответить, однако его это, похоже, нисколько не волновало.

- Можешь не отвечать, если не хочешь, это не имеет значения, - продолжал он, - если тебе, конечно, не дорога твоя жизнь.

Послышался лязг затворов, и солдаты, стоявшие позади пленников, направили стволы автоматов им в спину.

- Я даю тебе выбор, - в миг ехидная усмешка исчезла из его голоса, сменившись жестокостью и даже презрением, - жизнь или смерть. Через пятнадцать минут твои бойцы сложат оружие и начнут по одному сдаваться в плен. В противном случае мы расстреляем пленных и начнём штурм.

Он знал, с кем он говорит. Знал, что нас всего несколько человек. Знал, что рацию слушает только один человек. Он видел каждое наше движение и показывал, что он на шаг впереди. Окружив здание, он не оставил нам выбора.

- Андрюх, с ними нельзя договариваться! - решительно заявил Егор.

- А у нас есть выбор? - резонно возразил рассудительный Вадик.

Повисло молчание. Страшно было признавать, что единственный выход - пойти на сделку с дьяволом. Ведь только сдавшись врагу, мы сможем выжить. Но сможем ли мы простить себе трусость и бесхребетность? Сможем ли мы после этого спокойно жить, понимая, что мы предали память всех, кто погиб и кто сражается в этот злополучный день, обернувшийся трагедией?

- Гарантируйте нам безопасность! - сдавленными голосом сказал я в микрофон.

- Мы гарантируем вам безопасность, выезд в страны Европы и безбедную жизнь. - ответил командир.

Он выдвигал предложение, от которого было невозможно отказаться. На глаза навернулись слёзы.

- Прости меня, папа... - прошептал я, - прости, если сможешь...

Я уже было включил микрофон рации, но вдруг Лёха меня остановил:

- Стой! - воскликнул он.

Я вздрогнул, изумлённо посмотрев на него.

- Мы не будем сдаваться! - настаивал Лёха - есть другой выход!

- И какой же? - обречённо спросил я.

- Я их отвлеку, отвлеку внимание на себя. Вы же попытаетесь прорваться за территорию комплекса и уйти в лес!

- Но...стой... - ко мне пришло пугающее осознание, когда Лёха снял с пояса две гранаты.

- Ты же погибнешь! - закричала Полина.

- Пусть так! Я этого заслужил! - Лёха был непреклонен.

- Почему ты так говоришь? - тихо вопросил я.

- Я всю свою жизнь мучил людей! Гнобил тех, кто не мог мне ответить, портил жизнь слабым! Настало время сделать хоть что-то хорошее!

Лёха искоса посмотрел на детей, прятавшихся за спиной Полины, после чего обратил свой взор на меня. Мы встретились взглядами: в его глазах читалось сожаление вместе с решительностью.

- Хорошо. - согласился я - Готовимся к прорыву.

Отдав приказ, я обратился к Полине:

- У тебя телефон жив? - спросил я.

Засуетившись, она достала из кармана гаджет, из многофункционального устройства превратившийся в кусок стекла, кремния и алюминия. На покрасневшей полоске заряда горела цифра, означавшая, что осталось пятнадцать процентов заряда.

- Снимешь нас, когда закончим приготовления?

В ответ девушка лишь молча кивнула. Я наклонился рядом с ней, посмотрев на детей, испуганно глядевших на меня из-за спины хрупкой девушки.

- Вы как? Всё хорошо? - спросил я, пытаясь быть дружелюбным.

Я знал, что этот вопрос глуп и неуместен. Но я не знал, как иначе приободрить детей, которых мы ведём в самое пекло, ибо оставить их здесь мы не можем.

- Мне страшно! - шмыгая носом, сказала младшая из сестрёнок, не отставая от старшего брата.

- Нам всем страшно. - снисходительно улыбнулся я, после чего посмотрел ей прямо в глаза - Не отходите от Полины. А мы с парнями вас защитим.

- Когда мы увидим маму?! - вопросила вторая девочка, смотревшая на меня со страхом и одновременно с надеждой.

- Скоро... - многозначительно протянул я, почувствовав, как на душе становится гадко.

Я поднялся на ноги и вышел из комнаты. Лёха стоял на кухне в гордом одиночестве, сосредоточенно смотря вдаль, на пылающий город. Оставалось десять минут. Я посмотрел ему в спину, и он, видимо почувствовав на себе мой взгляд, обернулся.

- Если есть, что сказать - скажи. Осталось недолго, сейчас самое время. - с печальной ухмылкой на лице сказал Шевчук.

- Знаешь, я ведь ненавидел тебя. - признался я - Сколько знал тебя, столько же питал эту ненависть.

- Могу сказать то же самое о тебе. - парировал Лёха - сколько помню себя, никогда не думал о том, что правильно, а что нет. Никогда не смотрел назад и не думал, что будет дальше. И думал, что всё так и должно быть. Что я - победитель в этой жизни, что в этом мире я - сильный, а слабым в нашей реальности не место. Как же я ошибался...

Я лишь молча смотрел на высокого крепкого парня и удивлялся, как мало времени нужно человеку, чтобы пересмотреть свой взгляд на жизнь и что одной серьёзной встряски достаточно, чтобы прийти к осмыслению своих ошибок и ступить на путь искупления.

- Я настолько забылся от силы и вседозволенности, что забыл ответ на главный в нашей жизни вопрос -