Пешка - Джоан Виндж

Мертвый Глаз оказался прав. Мы были не одни здесь. Пользуясь глазами его мозга, я мог ощущать их: существа, совершенно мне незнакомые, проплывали сквозь сознание, как музыка сквозь легкую дрему; это были флюиды чьей-то чувствительности — как у приборов; они обволакивали сгустки информации, просачивались внутрь, обнюхивали там все и, насосавшись данных, уходили гигантскими арками в бесконечность, ожидая, пока в какой-нибудь другой солнечной системе у их хозяев желудки отрыгнут что-либо, или пальцы ног пошевелятся, или преобразится часть мозга.

И они действительно могли осязать наше движение: один или два раза, когда я задевал зависшую в пространстве, как туча в небе, субсистему, я почувствовал на себе взгляд невидимых глаз; ощутил, как она пытается просканировать своим не совсем мозгом: нечто странное и не вполне ей понятное: меня. Иногда в молчаливом приветствии ко мне протягивались усики контакта, бережно дотрагиваясь до моего мозга. А один раз я почувствовал, что где-то неподалеку висит система, не похожая на все остальные. Она показалась мне странной, но все же более знакомой, чем все другие чужеродные бытия, сквозь которые мы проскакивали.

— (А что там, впереди?) — спросил я. Мертвый Глаз следил за моей мыслью.

— (Совет Безопасности ФТУ), — ответил он. Заинтересовавшись, я ткнулся было в ту сторону, но Мертвый Глаз рванул меня назад, точно эластичную куклу.

Оставь его. Он слишком много знает.) — Он не объяснил, но я понимал, что смысла спрашивать нет. Узоры иногда повторялись, словно мы ходили кругами, иногда застывали — Мертвый Глаз останавливал свой неугомонный щуп и ждал появления каких-то одному ему ведомых примет. Потом узоры снова начинали плыть в пространстве… такие же нескончаемые, как и молекулярные решетки, внутри которых они и были заперты, как в клетках; но все же они медленно перемещались, ползли, как ледники или блуждающие дюны: это изменялись параметры информации, или ее структура. И само Время теряло здесь смысл. Время, земные чувства и ощущения становились не реальнее моего призрачного тела. К этому моменту мы вполне могли продвинуться и на микрон, и на расстояние, равное половине пути до Луны. Но из самой глубины моего сознания вырастало нечто похожее на болезненную тоску… сомнение или одиночество, что-то очень простое — совсем как желание моего тела сходить в туалет там, в реальном мире… оно росло и росло по мере того, как эта потерянная земля проплывала мимо…

— (Мертвый Глаз!)

— (Заткнись.) — Чистота его горячего живого контакта была приятна мне, хотя он и ткнул меня своим раздражением за то, что я нарушил молчание. Эта земля ужасала его… и все же только здесь, теряя себя в этой потерянной стране, Мертвый Глаз обретал покой, — другого покоя в своей жизни он не знал. Попасть сюда было для него такой же радостью, как для меня — не остаться тут одному, но он не любил, когда ему напоминали об этом факте.

— (Мертвый Глаз!) — я снова перебил его, потому что вовсе не покой разъедал сейчас мои внутренности. — (Где конец этому?)

— (Заткнись!) — подумал он. — (Просто продолжай идти. И не долби мою концентрацию.)

Я продолжал идти, стараясь тоже сконцентрироваться и нарисовать в уме свою карту дорог страны Ничто — на всякий случай, если Мертвый Глаз решит в этот раз, что ему неохота возвращаться обратно. Я не знал, где мы находились, но плотность среды уже уменьшилась: исчезло множество покрытых коркой охраны приемников данных, стало меньше энергетических нитей, по которым можно было отследить путь… исчезло все. Я не мог сказать, что это значило, не был уверен, что Мертвый Глаз не потерялся или не сошел с ума, не был уверен ни в чем, кроме одного: если в скором времени это все не кончится, я закричу.

— (Здесь), — сказал Мертвый Глаз. И вовремя: еще одна миллисекунда — и я сломался бы. — (Вот где доктор схоронил свои тайны.)

От облегчения у меня закружилась голова, и сквозь туман я чувствовал, как Мертвый Глаз разворачивает меня лицом к чьей-то цитадели данных — сгустку информации, ни на йоту не отличающегося от миллионов уже виденных мной. Обычный кристалл, обычный сигнал — ничего впечатляющего: точно такие же опухоли вспучивали землю позади нас. Но все-таки было в нем нечто такое… Сгусток был слишком плотным, почти как клубы сигаретного дыма. И даже с моими глазами призрака трудно было разглядеть его нутро.

— (Выглядит забавно. Откуда ты знаешь, что это он?)

— (Верь мне на слово), — подумал Мертвый Глаз.

— (А все-таки?)

Его раздражение снова кольнуло меня.

— (Мы прошли, отслеживая его сторожа-охранника, от адреса лаборатории Смерта, через дюжину ложных остановок — к этой. Она — конец линии. Это настоящее), — удовлетворенно, самодовольно и чуть ли не облизываясь, как наевшийся сметаны кот, сказал Мертвый Глаз.

— (Где мы?)

Что-то забулькало у меня в мозгу, всплывая на его поверхность, как пузыри: смех.

— (Хочешь спросить — в какой части мира? На орбитальной станций между Землей и Луной. Не смотри вниз.)

Я скорчил презрительную гримасу — попытался во всяком случае.

— (А почему она так выглядит? Как облако…)

— (Частное владение. Настоящее частное владение. Большинство командирских информационных ядер прозрачны, поскольку почти все операции корпораций — открыты. Прятать их нет необходимости. Верь мне, самое ценное лежит под толстым слоем льда, в глубине их холодных, холодных сердец.)

— (Но для нас это ничего изменить не должно? Верно?) — Что-то в его плавающей интонации смущало меня.

— (Не должно, да может… Тот факт, что тебе не удается заглянуть внутрь, означает, что щит безопасности у Смерта толще остальных, он покрывает большую часть электромагнитного спектра. Мы — часть этого спектра, малыш, и не забывай про это. Эта система чересчур специфична, чтобы быть по-настоящему чувствующей. Ты и сам ощущаешь это: она не любопытна. Но в своем деле она — дока. Однако для тебе подобных проблем возникнуть не должно. Ты привык быть вором. А это то же самое. Давай, действуй как профессионал, помни все свои уловки — но не теряй головы. Не вздумай даже чихнуть — ты заденешь систему, и, если она станет оглядываться, то может тебя обнаружить… Давай, дуй сквозь файлы, пока не увидишь то, что тебе нужно. А потом выскакивай обратно.)

— (Эй, что значит «ты»? Ведь ты же сам — взломщик!)

— (А ты — карманник-интеллектуал. Ты знаешь, что ищешь. А я могу пропустить что-нибудь важное. Чего скулишь-то?)

— (Я плачу тебе за то, чтобы ты сделал самую трудную часть…)

— (Ты платишь за шанс получить новое занятие. Самое трудное — найти место. Мы это сделали. Продолжай. Только держи связь, не исчезай. Эти информационные воронки как мертвые звезды: их плотность так велика, что, однажды попав внутрь, трудно найти выход. Ты можешь выйти не в том месте, спровоцировать спазм и никогда не найти дверь, в которую вошел.)

— (Великолепно.)