В Россию с любовью - Сергей Анатольевич Кусков

— Надо сделать так, чтобы эта мразь больше ручками работать не могла, — продолжал я. — Чтоб кости, конечно, собрали, но по карманам чтобы лазить больше ни в жизнь не получилось. Максимум — вилку или ложку держать.

— А чем ей тогда работать? — хохотнули дружинницы.

— А у неё, вон, ротик красивый есть. Она им слова красивые говорит. Вот им пусть и работает. Да и другие части тела тоже в наличии. — Я снова размахнулся и двинул сучку по рёбрам. Она взвыла, и, не дожидаясь матерной тирады, ей от себя добавили и дружинницы.

— Терпеть! Терпеть, мразь! — что-то сделала с нею первая телохран, что та выгнулась дугой. Сбивает концентрацию.

— Девочки, вы поняли? Боярич слово сказал, я подтверждаю. — Взгляд тётки Настасьи на меня. — Прости, Саш, ты пока несовершенноетний. Через два года будешь сам приказы раздавать.

— Всё понимаю, тёть Насть. — Я не обиделся. А как иначе? И спасибо сослалась на возраст, не стала говорить, что я — мужчина, потому права слова не имею. А это, скорее всего, именно так. Прикажи мой батя сломать виновной руки, дружинницы бы также обернулись к ней, своему командиру, или к маме. А вот Олин приказ выполнят без подтверждения.

— Выполнять.

— Есть!

— Есть! — повеселели дружинницы. — Пошли, мразь!

— Да вы, вы за всё, о-о-о-о-ой!

Воровку быстро подняли с земли и потащили к машине. Наши машины, аж две, припарковались следом за полицейской, которая пока не уезжала — смотрела, чем дело кончится.

— Этих вывожу, разберутся с клиентом, и ещё часа три не смогу их к тебе подвести, — посмотрела на меня, а потом им вслед тётка. — Сейчас вызову другую пару — не беги сильно, на ротацию время надо. И это… Вообще не сильно спеши, — по-свойски попросила она, вот вообще ни власти, ни иронии в словах. — Догонишь тех девок, поможем. Надо будет — я прикажу их где-нибудь притормозить, пока к ним подгребёшь.

— Но чтобы вам работу не ломать, не палить вас?

— Да. — Скупой кивок.

Про девок, которых она притормозит — это она только что признала, что я прошёл тест с воровкой. И результат ей понравился. Я суровый, не нытик, не неженка, но и не кровавый упыть-истеричка, жаждущий покарать и убить того, кто задел мою драгоценную персону. Я — адекват, а адеквату можно и помочь с его интересом. Ибо им с ксивами тайного приказа это вообще ничего не стоит.

— Хорошо, тёть Насть. Не буду, — уважительно склонил я голову, показывая, что понял и осознал.

— Куда двигаемся? Какова цель? — повеселела наставница и вернулась к текучке.

— Пока по бульвару прямо, там посмотрим.

— Принято. Пошли?

Глава 19

Мы бродячие артисты тра-ля-ля и тру-лю-лю…

Глава 19. Мы бродячие артисты тра-ля-ля и тру-лю-лю…

«Музыка может изменить мир, поскольку она способна изменить людей».

Боно

«Троллий народный инструмент напоминал обрубленное весло с четырьмя струнами и назывался „бздынн“. Примерно такие звуки он и издавал».

Ольга Громыко, «Белорские хроники»

Дальше пошло веселее.

Не в том смысле, что быстро догнал девчонок, а в том, что стало как-то на это… Всё равно. Я вдруг понял, что мир огромен. И меня в нём ждёт множество удивительных вещей. Может не всегда хороших, дерьма в жизни тоже хватает, но всё это будет… Удивительно! Человек с двойной амнезией и непонятно откуда-то экспортированными моральными ценностями, явно не соответствующими окружающему миру. Хотя мне и безо всяких вселенцев было бы супер, познать всё заново, ничего не помня — великолепная штука. Не драматизирую, ибо хозяин тела от этой жизни и того знания отказался добровольно, но благодаря этому я начинаю с чистого листа — без его ошибок, без его прегрешений, без памяти об обидах, которые ему, несомненно, здесь нанесли. Это здоровское ощущение на самом деле — передо мной весь мир! Своеобразный, чокнутый, в котором я — герой боярки, но всё равно ведь интересно.

Так что спешил я не сильно, и девок на Никитском не догнал. Далее шёл перекрёсток пяти дорог под названием «Площадь Никитских ворот», в центре которой располагался круг с фонтаном, рядом с которым, в самом центре площади, стояла, приветственно (зацените иронию) раскрыв ладони в сторону запада, то есть Польши, бронзовая Софья Вторая. Правительница, завершившая более чем столетнюю войну с ляхами, в результате которой мы «отжали» Варшаву, отдав Пруссии и Австрии другие части этой угрожавшей нам в прошлом страны. Имена победителей и присоединителей в нашем мире иные, чем ТАМ, но суть та же; где-то от ляхов отбивались изо всех сил, отбились чудом, организовав Второе Ополчение, после чего полтора столетия возвращали потерянное. А где-то это произошло менее кроваво, но почти с тем же потаённым смыслом, событие не меньшей важности. Ибо ТАМ перед страной стояли свои вызовы, а именно отсутствие ресурсов и технологий, а здесь другие — невероятно низкая рождаемость (убыток населения), во время которого и надо было отбиться от врага, который имел тот же убыток населения, но был жутко агрессивный и пытался решить свои проблемы за чужой счёт. Так что Сонька, как её называют местные, не просто так стоит и в ту сторону смотрит.

За Сонькой перед фонтаном собралась небольшая, но толпа народа — там давала концерт очередная уличная группа. Возле которой остановились поглазеть и культурно оттянуться и мои сестрички-Зайки. Подошёл поближе прислушался к исполнению… Красиво девки играют, и поют душевно. Что-то ля-ля-ля о высокой любви и тяжёлой женской доле — тут важны не столько слова, сколько комплексная подача, формирующая у зрителя ощущение «нра/не нра», уже после формирования которой можно говорить, остановится он перед ними и кинет ли в шапку денежку. Так вот девочки мне понравились.

Как можно их описать, чтобы не расписывать никому не интересные подробности на пол-страницы? Скажем, это были… Обычные девчонки, в смысле простолюдинки, даже дворянами от них не пахло. Лет пятнадцать-шестнадцать на вид, то есть чуть-чуть старше меня, одеты не в рубище, но в то, что носят самые бедные представители рабочих окраин, или в селе, когда коров пасут (это первая пришедшая аналогия), то есть что не жалко. Для