Комморра - Виктор Чуперка

к архонту — не серебристые и текучие, а алые и острые, словно раскалённые иглы. Они коснулись её груди, а я услышал шипение, будто капли воды упали на горячую сковороду.

Арадия стиснула зубы, но не издала ни звука. Её глаза встретились с моими, и я увидел в них вызов. Она была готова к боли — или думала, что готова.

Нити света погрузились в её тело, и её кожа начала светиться изнутри, словно под ней пульсировала раскалённая магма. Пот выступил на её лбу, дыхание стало прерывистым.

— Это… не так уж и страшно, — произнесла она с натянутой улыбкой.

Иша через меня покачала головой.

— Это только начало. Мы ещё не коснулись твоей души.

Камень в моей руке начал пульсировать, сначала медленно, потом всё быстрее, пока его ритм не превратился в безумный галоп. С каждым ударом нити света, проникающие в тело Арадии, становились ярче, горячее.

Первый крик вырвался из её горла, когда свет достиг её сердца. Не физического органа, а средоточия её душевной сущности. Её голова запрокинулась назад, спина выгнулась дугой.

— Что… что происходит? — выдавила она сквозь стиснутые зубы.

— Твоя душа сопротивляется, — ответила Иша моими устами. — Она знает, что ей предстоит пережить, пытается избежать этого.

Нити света внезапно изменились — теперь они напоминали корни древнего дерева, ветвящиеся внутри тела Арадии, проникающие в каждый уголок её существа. Красное свечение стало густым, пульсирующим, болезненным для глаз.

Второй крик Арадии прозвучал иначе — не от физической боли, а от чего-то гораздо более глубокого. Её глаза широко распахнулись, и я увидел в них ужас узнавания.

— Нет… — прошептала она. — Только не это…

Иша говорила через меня.

— Сейчас ты видишь их всех. Каждого, кого ты пытала. Каждого, чьи крики были музыкой для твоих ушей. Каждого, чья агония была пищей для твоей души.

Руки Арадии задрожали, ногти впились в ладони до крови. Её дыхание превратилось в хриплые, рваные вдохи.

— Я… я их… — её голос звучал так, словно каждое слово причиняло ей боль. — Все… все…

— Не только лица и имена, — продолжала Иша через меня. — Ты помнишь их боль. Теперь ты чувствуешь её так, как чувствовали они.

Арадия закричала — долгим, протяжным криком, полным такого страдания, какое я никогда раньше не слышал. Её тело сотрясалось, словно через него пропускали электрический ток. Она упала на бок, свернувшись в клубок, но нити света не отпускали её, проникая всё глубже, достигая самых тёмных уголков её души.

— Прекрати! — взмолилась она. — Я не могу… это…

— Ты могла останавливаться, когда они просили о пощаде? — голос Иши через меня был не жестоким, но непреклонным. — Ты слушала их мольбы?

Новая волна агонии захлестнула Арадию. Теперь она не просто кричала — она выла, как раненое животное. Её пальцы царапали пол, оставляя кровавые следы. Её тело извивалось, словно пытаясь избежать невидимых клинков, вонзающихся в каждый нерв.

Красный свет, окутывающий её, стал темнее, гуще — теперь он напоминал запёкшуюся кровь. В воздухе разлился запах, странный и тревожный — смесь металла, пепла и солёных слёз.

— Я вижу! — кричала Арадия, её глаза невидяще смотрели в пространство. — Нет… спасите… дети… семья… пленники… боль…!

Каждое слово, слетавшее с её губ, казалось, усиливало её мучения. Её голос срывался, превращаясь в хрип.

— Вспоминай их всех, — говорила Иша через меня. — Каждую жизнь, что ты сломала. Каждую душу, что ты растоптала.

Тело Арадии выгнулось дугой, её пальцы скрючились, как когти. Изо рта потекла струйка крови — она прокусила губу до крови.

— Мне плевать! — кричала она, хотя мы все знали, что это ложь. — Я просто делала это, чтобы выжить… это наша природа!

— Ложь, — ответила Иша моими устами. — Ты наслаждалась их страданиями. Ты упивалась их болью. Теперь части их душ, которые ты поглощала, сливаются с твоей. То, что ты чувствуешь, это чужая боль, страх и надежда, но чтобы ты обрела полноценную душу, тебе придется принять эти чужие осколки.

Красное свечение внезапно стало ярче, превратившись в ослепляющую вспышку. Арадия закричала так пронзительно, что звук, казалось, мог разбить стекло. Её тело поднялось над полом, удерживаемое только нитями света.

— Обычно процесс менее болезненный. Что с ней происходит? — спросила Ризалия.

Иша повернулась к мандрагоре и усмехнулась.

— Хочешь попробовать? У обычных друкари меньше крови на руках, а Солитер не поглощает большую часть души. Она переживает каждую пытку, что когда-либо причинила, — ответила через меня Иша. — Каждую рану, каждый порез, каждый ожог. Каждый сломанный дух, каждый миг отчаяния. Так будет продолжаться, пока она не решит сдаться, чужие эмоции должны с ней слиться, и ты это знаешь.

Ризалия лишь вздохнула, именно поэтому она не хотела получать камень душ. Даже если Иша не переписывала характер ее ученицы, после подобных ритуалов трудно оставаться собой. К сожалению, у ученицы нет сейчас вариантов.

Арадия теперь дрожала так сильно, что казалось, её кости могут сломаться от напряжения. Её крики стали тише, но не от облегчения — её голос просто исчерпал себя. Теперь она издавала лишь тихие, жалобные стоны.

— Сколько… сколько? — прохрипела она, когда смогла говорить.

— Столько, сколько необходимо, — ответила Иша. — Каждая душа требует искупления.

Нити света углубились, проникая в самую сущность Арадии. Теперь они уже не напоминали корни или иглы — они стали похожи на тысячи крошечных клинков, рассекающих не плоть, но саму ткань её бытия.

Новая волна криков вырвалась из её горла — теперь они звучали иначе, словно доносились издалека, из глубины веков. В них слышались отголоски всех тех голосов, что молили её о пощаде.

— Я не могу! — кричала она. — Они чувствуют! Они кричат… они все кричат одновременно!

Её глаза закатились, показывая только белки. Тело сотрясалось в конвульсиях.

— Ты не умрешь, — сказала Иша через меня. — Даже потеря сознания не поможет прекратить это. Ты можешь только пережить это в полной мере.

Арадия попыталась сфокусировать взгляд, но её зрачки метались, не в силах остановиться на