Штурмуя Лапуту - Юрий Павлович Валин

— Мыслимая форма не всегда соответствует немыслимому содержанию, как однажды сказанул потрясенный открытием мой друг Платон! — объявила, подмигивая, Профессор.

Новый экипаж занялся неотложными корабельными делами.

С двигателем Укс разобрался самостоятельно. Собственно, устройство было достаточно примитивным: при расширении двух смешивающихся жидкостей в камерах цилиндров выдавленный поршень передавал усилие на систему шестерен, крутивших винты. Достаточно элементарно. Замкнутый цикл, смесь жидкостей после мгновенной реакции, вновь разделяется на фракции, сливающиеся в раздельные жестяные баки. Оттуда при помощи ручного насоса перекачивается в верхние емкости, после чего самотеком вновь подкапывает в пару рабочих цилиндров. Не только элементарно, но и гениально. Почти вечный двигатель, хотя потери рабочих жидкостей в процессе работы имеются, резервуары требуют регулярной доливки, запас состава наличествует — топливный склад рядом с двигательным отсеком до потолка заставлен полными жестяными емкостями. Судя по запыленности и количеству — хватит на несколько рейсов до дна Бездны и обратно. Единственная техническая загадка — собственно состав жидкостей. «Требует дальнейшего изучения, химического анализа и консультаций с профильными специалистами» — это по безупречному предварительному научно-исследовательскому выводу Профессора.

Насчет тайны смесей чудесного механизма Тощий, видимо, ничего не знал. Зато насчет курса на Лапуту матрос (и его нос) был уверен, работы не чуждался — по сути, труд, свекла и подглядывание за пассажирами и были единственными развлечениями бедняги. Поскольку двигатель постоянного надзора не требовал, а за штурвалом стоять могли все члены новой команды, матрос-старожил занимался в основном приведением в порядок судна. Запасы грязи и мусора «Еху» скопил изрядные, потрудиться было над чем. Но новый лже-капитан шлюпа был склонен к проявлениям определенной демократии: рычал много реже, пинать ленился — Лоуд утверждала, что шкуру подчиненного она только ножом может пробить, все остальное бесполезно — не чувствует и даже не чешется, обормот. Собственно, орать и погонять требовалось для спокойствия Тощего, а то он чувствовал себя странно и покинуто.

Первыми ко дну Бездны отправились покойники, затем Тощему была поставлена задача по приведению в порядок гальюна. Зачем это нужно, опытный матрос не понял, но делом занялся. Пришлось дважды останавливаться у безымянных «линз» с пресными водоемами, заставлять Тощего окончательно отмывать ключевой отсек судна и самому отмываться. Атмосфере «Еху» слегка полегчало, чего нельзя сказать о несчастных островках. «Будем надеяться, „линзочки“ самоочистятся» — оптимистично заявила Лоуд.

Взбирался всё выше и выше шлюп по бесконечным течениям Бездны. Занималась команда службой и самосовершенствованием. Учились шикарно писать, работать ножом (Фунтик сознавала о зияющих провалах в этом столь нужном каждому путешественнику искусстве и пыталась наверстать упущенное), Лоуд читала разнопрофильные лекции и учила матроса сдерживать сексуальные эмоции. В моменты отдыха Укс брался за гитару, Профессор вспоминала вечное классическое:

— Эх, яблочко,

Да куда котишься?

Да на Лапуту попадешь —

Не воротишься!

Блистала за бортом слушающая Бездна, лихо притоптывал по выскобленной палубе Тощий — чувство ритма у него оказалось изумительным, а прогрессивная музыка немыслимо восхищала дремучую матросскую душу.

— Талант! — хвалила Профессор. — Его бы подстричь, запечатать в черную кожу и шипы — сядет за «ударную» установку хард-роковой группы, ух, задаст жару. Вот как в мирах все запущенно⁈ Кругом изумительные личности, но не дают им развиться, себя проявить. Эх, жизня-жизня…

И продолжали звенеть гитарные струны и голоса в пустоте:

Эх, яблочко,

Да в трактирчике

Продает огр

Да стары ножички.

Эх, раз купил товар,

Так давай денёжку…

Глава шестнадцатая

Завершая свидание

Расчеты Укс делал, и даже в нескольких вариантах, но сейчас, глядя на мелко исписанные листы бумаги и на Бездну, понял, что можно было не возиться. Здешний мир на нюх ориентирован, в смысле, на интуицию и общее четкое понимание сюжетных законов. И это хорошо, поскольку подтверждает главное — насчет Фунтика.

— Он, что ли? Наш островок? — спросила Профессор, не отрываясь от подзорной трубы. — Что-то совсем уж мелкий.

— Таким и был, — пробормотал Укс. — А с расчетами я почти на сутки ошибся.

— Нормальная погрешность для подобных исчислений, — заверила главная научная руководительница. — Эй, на штурвале, курс на вон ту фигню!

— Мой ваш наук вообще не понимает, — ответствовал Тощий, поворачивая штурвал. — Идти, да. Зачем, а?

— Вот почти отучили тебя ругаться, а избыточного текста стало только больше, — вздохнула Лоуд. — Надо нам туда, ибо пожитки и вспомогательный личный состав на данном берегу остался.

«Еху», напряженно клокоча винтами, взбирался вверх. Проплыла неприглядная подошва «линзочки», плоская грань берега…

Остров был пуст. Знакомая лужица-озерцо, изрытый песок, но ни «Фьекла», ни кочегара.

— Свалил, подлюка! — констатировала Лоуд. — Изловчился таки. Но ведь и аппарат прихватил, и вот это немного неожиданно.

Укс только сплюнул в бездну. Насчет кочегара предполагалось, с ним-то сюжет стандартный, хвостач, он всегда хвостач. Но нахрена нерабочий дирижабль было уводить?

— А что там на песке написано? — робко спросила Фунтик. — Это магическое?

— Чисто научно-сигнальное, — заверила Профессор. — Укс, а действительно, что там подлюка выложил?

С небольшой высоты полузатоптанная формула на песке читалась с трудом. С большего отдаления ее наверняка лучше видно, тем более умник обложил горки-знаки рыбьими головами, добиваясь некоторого благородного блеска. Труд изрядный, но получилось, нужно признать, недурно.

— Формула закона всемирного тяготения. Намеренно сделана ошибка, она и привлекает внимание любого сведущего специалиста, — объяснил Укс.

— Хвостатый-хвостатый у нас кочегар, а сообразил, подошел креативно, пребывание в научном сообществе крайне благотворно сказывается, — похвалила Лоуд. — Ладно, понятно, где его искать. Непонятно, зачем им было дирижабль утаскивать, я полагала, аппарат в столь битом виде только для нас имеет ценность, да и то чисто духовно-душевную.

— Это ты напрасно. Отличный аппарат. Если успели восстановить, могли куда-то увести, замучаемся искать, опять задержка будет, — расстроено сказал Укс.

— Не паникуй раньше времени. Если бы на Лапуте процветала практическая и техническая сторона науки, тогда иное дело. А поскольку там сплошь рафинированные теоретики — свалили наш «Фьекл» в лабораторный музей и неспешно изучают. Настигнем, разберемся! Эй, на штурвале, курс на зловещее гнездо пиратской науки! — скомандовала Профессор.

Штурвальный уже привык к слегка заумным формулировкам, «Еху» пополз выше, идя вслед еще невидимому, но близкому знаменитому острову.

К Лапуте подошли вовремя — остров окутывал предвечерний сумрак, высаживаться можно незамедлительно, как только окончательно стемнеет, традициям контрабандного дела это не противоречит.

Вообще Лапута