"Фантастика 2025-27". Компиляция. Книги 1-25 - Андрей Соболев

боли. Но ещё больше ты боишься остаться один, наедине со своими страхами, желаниями и нестерпимой болью. В конце концов, она забирает и эти мысли, не оставляя ничего, кроме единственного желания – покончить со всем. Любым способом. Однажды ты проснёшься и поймёшь, что у тебя не осталось другого выхода, и тогда ты начнёшь молить о смерти, истязать себя и кричать на весь мир, чтобы хоть кто-нибудь услышал и помог. Костя был прав: в этот момент ты ещё не готов покончить с собой, с тобой остаются низменные инстинкты, тяга к жизни перевешивает любые мысли. Ты можешь молить о смерти, думать, мечтать, ты можешь говорить только о ней, но ты ещё не готов это сделать сам, ты ещё не дошёл до той животной черты. Но когда-нибудь боль доберётся и сюда. Она заберёт с собой последние остатки человечности, превратит тебя в одержимого монстра, гонимого лишь своим безумием и страхом, вот тогда ты будешь готов… готов освободиться.

* * *

Из кабинета Хранителя я вышел в глубоком расстройстве. События и новости последних дней тяжело сказались на моём моральном здоровье. Все эти проблемы, смерти, устрашающие рассказы Плотникова и укорительный фатализм Вергилия… Мне начинает казаться, что только я один отвечаю за Систему, что на моих плечах зиждется весь мир, всё равновесие. И я один должен нести эту непосильную ношу, вечно вытягивать всех из болота, спасать их жизни и миллиона других людей. Почему всегда я? Неужели весь мир вращается вокруг меня одного? Я постоянно попадаю во все подряд передряги, лезу в каждую драку и всегда во всём виноват. Чем я лучше других или своей напарницы? Пусть всё свалится на неё, хотя бы на время, пусть она одна ищет этого проклятого Кукольника. Я стою на грани и оглядываюсь назад, я устал вечно бежать на месте и забыл, когда у меня в последний раз ничего не болело. Мне хочется немного отдохнуть, чтобы кто-нибудь позаботился обо мне и взял на себя частицу ответственности, но так нельзя…

Я гнал порочные мысли прочь, пытался взять себя в руки, но они гудели как стая диких пчёл. Голова стала тяжёлой от нахлынувшей на меня информации, откровения Плотникова не давали мне покоя, но я хотел вовсе не этого. Я страстно желал чуточку радостных вестей, событий, услышать о шансе на спасение, увидеть добродушную улыбку Вергилия и узнать, что всё будет хорошо. Я искал ответы, но получил только новые вопросы, неустанно разъедающие мой разум. Не хочу… не хочу думать, действовать… сейчас мечтаю только о том, чтобы скорее оказаться под душем и смыть с себя последние остатки утренней мерзости. Ещё одно ужасное утро, ещё один длинный и тяжёлый день в моей бесконечной череде неудач.

Я поднялся на лифте к душевым, сбросил с себя всю одежду в раздевалке, закрылся в одной из уютных кабинок и выкрутил кран. Спасительный тёплый и ласкающий поток воды окутал меня ровным шуршанием, он обволакивал и погружал в привычный режим душевой медитации. Только здесь я мог расслабиться и предаться глубоким мыслям. Я закрывал глаза, слушал равномерный шум падающих струй воды, которые звонко бились о кафельный пол. Ясные картинки мыслей начинали танцевать перед моими глазами, вспыхивая яркими звёздами из темноты. Это состояние похоже на сон или некий транс, куда я погружался так глубоко, что мог потерять счёт времени под тёплыми потоками ласкающих брызг. Именно так я мог остаться наедине с собой, отрешиться от всего остального мира с его бесконечными проблемами и страстями, мог подумать о вечном. Здесь меня посещали самые светлые мысли, странные, но в то же время лучшие идеи, здесь я почти видел сны…

Но не сегодня. Сейчас даже здесь, в своей уютной, тёплой и кафельной колыбели, мне совсем не хотелось думать. Я неподвижно стоял, медленно погружаясь куда-то вглубь своего сознания, и только глухая, ноющая боль в плече от бьющихся по нему потоков воды не давала мне окончательно отрешиться от довлеющей действительности. Плечо было как новое, на нём не осталось ни следа вчерашних боевых подвигов, кости срослись, а раны затянулись. Жаль только, сознание нельзя так же быстро вылечить, как тело, оно куда как более сложное по своей природе, и его не так просто обмануть. Можно скрыть любые повреждения и дефекты, затянуть порезы, собрать заново раздробленные кости, но вот сознание… Мозг трудно обмануть, он отказывается верить в то, что рана может вот так быстро исчезнуть. Игры с разумом не так просты, как кажутся, поэтому боль продолжает некоторое время досаждать нам.

Не знаю, сколько времени я провёл в душе, но оттуда вышел с некоторым облегчением. Внутреннее оцепенение и самоотрицание прошло, растворилось, я сбросил с себя неприятные воспоминания и с воодушевлением направился к выходу, где меня должна ждать Кира. Я спустился на первый этаж, но ещё до того, как двери лифта раскрылись передо мной, услышал громкие голоса, похоже, что Марина с кем-то оживлённо спорила в холле башни. Когда я вышел из лифта, то обнаружил рядом со стойкой Марины нашего бывшего начальника Икарова, призывно протягивающего к ней руку, а рядом застывшую в растерянности Киру. Напарница встретила мой приезд благодарным взглядом и явной просьбой о помощи.

– …Марина, пожалуйста, я должен их увидеть, хотя бы на пару минут, – унизительным и умоляющим голосом прохрипел Икаров.

– Сергей Геннадьевич, я уже сказала, что не могу пропустить вас, – с показным разочарованием ответила она. – Ваш допуск аннулирован. Что на вас нашло? И двух дней не прошло…

– Сергей Геннадьевич, прошу вас, – неуклюже пыталась вмешаться Кира и успокоить его.

Я остановился на полпути, наблюдая за происходящим, и пытался понять, что происходит.

– Вы не понимаете… не понимаете, – причитал Икаров. – Я надеялся, Кирочка, что хотя бы ты поймёшь. Дни превратятся в недели, а те – в месяцы, но это ничего не изменит. У меня ничего не осталось, ничего… а мысли о том, что я больше никогда не увижу своих ребят и родной отдел, хуже смерти. Каждый час в моей пустой квартире невыносим, каждое утро напоминает мне, что жизнь закончилась. Ведь её смысл здесь, в башне, вы были моей единственной семьёй. Прошу, не отнимайте это у меня, я хочу увидеть своих ребят, хотя бы раз.

Бывший начальник склонился над стойкой, прижимая к груди свою широкополую шляпу, и с трудом сдерживал слёзы. Марина с тяжестью выдохнула и заметила за его спиной мою робкую фигуру.

– О, Стил, наконец-то! – с облегчением воскликнула она, будто моё слово