Ветер перемен. Книга вторая - Александр Заречный

заметил это отличие европейцев от моих соотечественников: абсолютная свобода в поведении и высказываниях своего мнения, никакого подобострастия перед начальниками или авторитетами.

- Очень рад, что вы знакомы с нашей продукцией и надеюсь, что вскоре вы будете держать в руках свой собственный диск с лейблом Polydor! - добродушно улыбнулся Штрауберг.- Итак, я хотел бы услышать от вас предварительное согласие на сотрудничество, а затем мы обсудим условия и нюансы.

- Что думаешь, Габи? - спросил я её, сидящую рядом.

- Саша, ты знаешь , что я никогда не думала выступать на сцене и до конца не подозревала, что у меня такой голос. - спокойно ответила она. - И если бы не ты, я бы так и пела только в церковном хоре. Поэтому, как ты решишь, так и будет. Если я тебе нужна на сцене, я - с тобой!

- Спасибо, солнышко моё! - сказал я по-русски и повернувшись к Штраубергу продолжил.- Мы готовы выслушать ваши предложения и как вы вообще собираетесь это осуществить. Вы же знаете, что я простой солдат и уже то, что я могу вот так свободно выйти за ворота части, сродни чуду!

- Да, я слышал о бедственном положении советских солдат в ГДР, - состроил жалобную мину Штрауберг.- Герр Хеттвер осветил мне ваше положение и проблемы, которые из этого вытекают. Поэтому хочу сразу прояснить ещё один вопрос.

Он сделал паузу и внимательно посмотрел на Габриэль.

- Если у нас не получится организовать запись вас двоих вместе, согласны ли вы, мисс Габриэль на выпуск пластинки и гастроли по ФРГ только вас одной?

- Нет! - не задумываясь ни секунды твёрдо сказала Габи.

- Но, солнышко, не торопись, - снова перешёл я на русский. - Подумай, это ведь такой шанс ! Он выпадает раз в жизни! Это ведь не только деньги и слава, это совершенно иная жизнь!

- И что я буду со всем этим делать без тебя? - Габи серьёзно смотрела на меня. - Как ты себе это представляешь, Саша? Ты тут один, а я - там одна? Ты сможешь? Я - нет! А если бы тебе предложили ехать одному, без меня, ты бы поехал?

- Габи, зачем ты спрашиваешь, ты прекрасно знаешь, что без тебя я не смогу!

- А я значит, смогу? - в её глазах появилась обида. - Ты считаешь, что все мои слова о том, что я тебя люблю ничего не значат? Но ты же говорил, что чувствуешь как сильно я тебя люблю! Ты меня обманывал?

Глаза подозрительно заблестели. Вот это я влип!

- Солнышко, прости, ты не правильно меня поняла. - я лихорадочно пытался найти нужные слова. - Я просто не хотел, чтобы ты когда -нибудь могла пожалеть об упущенном шансе из-за меня!

Я сказал это и тут же понял, что сделал ещё хуже.

- А ты считаешь, что деньги и слава стоят больше, чем любовь?

Я никогда не видел такого лица у Габи. Столько обиды и боли было в её глазах, что мне стало не по себе.

- Габи, солнце моё, радость моя, прости дурака! - не обращая внимания на Вольфганга и Штрауберга и не думая, как это выглядит со стороны, я обнял Габи и несколько раз поцеловав в глаза полные слёз прижал к себе продолжая говорить какие то слова.

- Хм, - кашлянул Штрауберг. - Прошу извинить меня, если мои слова невольно послужили причиной вашей размолвки, я просто был обязан озвучить все имеющиеся варианты.

- Ну солнышко, скажи, что ты не обижаешься! - я даже не обернулся на его слова. Вот сейчас точно было не до него!

- Больше так никогда не говори! - всхлипнув и размазывая слёзы прошептала Габи.

- Никогда-никогда, Габи! Зуб даю! - вырвалась дурацкая клятва из детства.

- Зачем мне твой зуб? - улыбнулась сквозь слёзы она и у меня отлегло от сердца. - Тебе без зуба будет некрасиво!

- Ну ты же хотела меня препарировать, вот я и подумал, может тебе зуб понравится?

- Болтун! - судорожно вздохнула Габи, как вздыхают дети после выплаканной обиды.

- Господи, Габи, как ты меня напугала! Я ведь думал, ты никогда не будешь обижаться на меня ни из-за чего!

- А ты не говори такие гадости, тогда и не буду!

- Всё, Габи, это была моя единственная ошибка, за нее можешь наказать меня как пожелаешь! Даже лишить, например поцелуев на неделю!

- Ага, а себе я их где возьму? Я потом придумаю что-нибудь другое!

- Договорились! - облегчённо вздохнул я. - Ты пока можешь думать, а продолжу с этим господином из Полидора, а то он тоже расстроился.

- Извините нас, мистер Штрауберг, - вернулся я к разговору . - У нас тут возникли некоторые недоразумения. Я неуклюже выразился, а Габриэль неправильно истолковала мои слова. Теперь мы всё уладили. Как вы уже, наверное поняли Габриэль не только никуда одна не поедет, но и записываться будет только со мной вместе.

- Я рад, что вы урегулировали недоразумения. - кивнул Штрауберг. - И мне ясна ваша позиция. Тогда мы можем подписать рамочный договор о сотрудничестве, с которым я могу предстать перед советом директоров нашей фирмы, где и будут выработаны конкретные предложения для вас: количество пластинок и размер гонорара. Обычно мы в таких случаях оговариваем и гастроли в поддержку выходящих альбомов групп, но в виду вашего положения, возможно этот пункт мы исключим. Но попытаемся что-то придумать.

- А что тут можно придумать? - усмехнулся я. - Разве были прецеденты, чтобы служащий советской армии гастролировал где-либо на Западе?

- Конечно нет, - согласился Штрауберг. - Но всё течёт, всё изменяется.

- А если мы придём к заключению контракта, как будет осуществляться запись альбомов? - спросил я. - Как я понял, вы не хотите привлекать к этому моих нынешних коллег из группы.

- Это исключено! - покачал головой Штрауберг. - И не только из-за их низкого уровня мастерства как музыкантов, но и из-за того, что они служат в армии, как и вы. И добиться разрешения для такого количества солдат абсолютно нереально.

- Понятно. Значит вместо них будут другие? И кто их будет отбирать?

- В подобных случаях, когда имеется только один исполнитель, для записи привлекаются сессионные музыканты. Часто они даже не собираются все вместе.