Война 2020. Поле битвы - Россия! - Ральф Питерс

Мгновенно все источники тепла, которые бортовой компьютер идентифицировал как боевые цели загорелись красным светом. Сотни целей, далеких и близких, показались на экране, как сыпь на теле больного корью. Под каждой целью были разноцветные цифры, выбранные компьютером, с тем чтобы они выделялись на радиолокационной карте местности. Эти цифры показывали рассчитанный компьютером порядок поражения целей. По мере продвижения М-100 вперед цифры передвигались, так как появлялись новые цели, а старые оставались позади.

– Господи, – сказал второй пилот, – только посмотрите на это.

Хейфец прочистил горло. Большего он не мог себе позволить, чтобы показать, как он потрясен.

– Так и хочется открыть огонь. Вышибить из них дух, – сказал второй пилот.

– Когда подойдем к «Рубину», не раньше.

– До «Рубина» осталось семь минут, – доложил второй пилот.

– Дай комбинированное изображение, – сказал Хейфец.

Компьютер построил это изображение с помощью информации от всех бортовых систем, собственной базы данных, а также от космических систем слежения. В условиях, когда обстановка была перенасыщена электронными помехами, а одиночные радиолокаторы не могли обнаруживать цели из-за сильного радиопротиводействия, компьютеру удавалось все это преодолеть и восполнить любые пробелы в информации, передаваемой в реальном масштабе времени от других источников. В результате всегда получалось четкое, яркое световое изображение поля боя. Более того, если какая-то определенная цель представляла для экипажа особый интерес, то необходимо было просто показать на нее «летной перчаткой», и тогда увеличенное изображение вместе со всей необходимой информацией появлялось на экране радиолокатора, расположенного прямо под лобовым стеклом.

– До «Рубина» осталось шесть минут, – сказал второй пилот. – Радиолокатор обнаружил первые цели.

– Вас понял, – сказал Хейфец. Затем он включил линию командной связи и вызвал подполковника Теркуса, командира Первой эскадрильи, за которой он следовал.

– Уиски пять-пять, я Сьерра один-три. Прием.

– Уиски пять-пять. Прием, – ответил Теркус. Он красовался и важничал, даже когда разговаривал по линии командной связи. Теркус считал возможным нарушить устав, когда речь шла о его внешности: он носил огромные, как у кавалериста, усы, что не разрешено было ни одному другому офицеру. Теркус был одним из тех, редко встречающихся в армии людей, которые умудрялись диктовать свои собственные правила с непостижимой легкостью. Теркус был кавалеристом по натуре всю жизнь, он всегда был готов к бою. Раньше присущая ему доблесть всегда превосходила его редкие глупые выходки, но сегодня Тейлор не мог рисковать, поэтому он послал Хейфеца присмотреть за тем, чтобы Теркус не вышел из-под контроля.

– Отличный офицер, – бросил Тейлор Хейфецу. – Но кому-то всегда нужно его осаживать.

– Я, Сьерра один-три. Был вне радиуса действия связи. Доложите обстановку. Прием.

– Вас понял, – ответил Теркус. – Все в порядке. До «Рубина» осталось пять минут. Готов включить постановщики активных помех. Боже, Дейв, ты видел схему целей? Невероятно.

– Вас понял. Включайте помехи за три минуты до «Рубина».

– Сегодня великий день для охоты на краснокожих. Прием.

– Отбой, – сказал Хейфец. Затем он повернулся ко второму пилоту: – Оставь комбинированное изображение.

– Комбинированное изображение зафиксировано. Рота «Альфа» отделяется от основного отряда.

– Понял. Следуй за ними. – В задачу роты «Альфа» входило нанесение удара по японско-иранским ремонтным мастерским и пунктам сосредоточения техники в районе Караганды, в то время как остальная часть эскадрильи должна была нанести удар по штабу и району сосредоточения Третьего Иранского корпуса.

Хейфец решил маневрировать вместе с ротой «Альфа», так как командир эскадрильи останется с основной частью его подразделения. Таким образом, Хейфец имел возможность контролировать выполнение операции и увеличить огневую мощь роты «Альфа» при выполнении стоящей перед ней важной боевой задачи.

– До «Рубина» осталось три минуты.

– Включите постановщики помех. – Несмотря на все свое самообладание, Хейфец повысил голос. Он чувствовал, как им овладевало старое, давно знакомое возбуждение.

– Постановщики помех включены, – доложил второй пилот. – Все постановщики активных помех на автоконтроле.

В четком изображении на лобовом стекле М-100 никаких изменений не произошло, но Хейфецу казалось, что он видит, как электронный поток пульсирует над местностью. Простые хитроумные приспособления и радиолокационные ловушки для отвлечения средств радиоэлектронного подавления скрывали системы при их приближении к району цели. Теперь атакующая электроника заблокирует все имеющиеся радары и системы обнаружения целей.

Ни один оператор противника не сможет увидеть на экране монитора ничего, кроме тумана или каких-либо других имитационных изображений, за которыми будут спрятаны самолеты Первой эскадрильи. Глушители могли также создать перегрузку и даже физически уничтожить определенные типы вражеских приборов сбора и накопления разведывательной информации. Новейшие технологии позволяли очень мощным сигналам глушения обхватить всю систему коммуникаций противника и, скрывшись за их прикрытием, достигнуть и уничтожить приемные электронные устройства противника.

Это была война невидимого огня, исход которой решался в микросекунды.

– До «Рубина» осталось две минуты, – сказал второй пилот. – На горизонте вижу Караганду.

– Сьерра пять-пять. Я Сьерра один-три. Прием, – Хейфец вызвал Тейлора.

Раньше полковник, бывало, отлучался от радиоприемника на несколько минут, сейчас же его голос раздался сразу:

– Я пять-пять. Докладывай один-три. Прием.

– Район поражения виден. Все системы в норме. Постановщики помех включены. Добрались без потерь.

– Отличная работа, Один-три. Задай им жару.

Хейфец чуть было не прервал связь. В голосе Тейлора была торопливость, и казалось, что он закончил связь и не хочет тратить время на разговоры. Тейлор очень волновался, так как, растянувшись на ширину почти двух тысяч километров, полк двигался к полю боя, отрываясь от базы обеспечения и двигаясь навстречу неизвестности. На душе у Тейлора было тревожно.

Но полковник еще не закончил свой разговор с Хейфецем. И, прежде чем начальник оперативного отдела подтвердил окончание передачи, голос Тейлора раздался снова:

– Удачи тебе, Дейв.

Интонация тихого голоса в наушниках каким-то странным образом передавала глубину нескрываемого и искреннего чувства, на которое сам Хейфец никогда бы не был способен.

Эти три простых слова тронули Хейфеца и установили между ним и Тейлором невидимую связь. Они свидетельствовали о том, что он кому-то дорог, что у него должно быть будущее, а не только прошлое. Они означали, что по крайней мере один человек на этом свете волнуется за него, что он имеет какую-то человеческую ценность.