Меж авторский цикл "Боло". Компиляция. Книги1-13 - Кейт Лаумер

— Хорошо быть нужной, — тихо сказал ей Лазарус. — Чтобы иметь функцию. Быть полезным и защищать тех, о ком заботишься, не так ли, Манека?

— Да. Да, это так, — ответила она.

— Значит, ты прощаешь меня за то, что я обрек тебя на такую участь, не посоветовавшись с тобой? — сказал Боло еще тише, и Манека почувствовала, как брови, которых у нее больше не было, удивленно приподнялись. Первый раз за все годы, которые они прожили вместе, Лазарус прямо задал этот вопрос, и она была не готова к осторожному, почти неуверенному тону, которым он был задан.

— Конечно, же! — быстро сказала она. — Здесь нечего прощать. Ты подарил мне больше человеческого столетия с людьми, которых я люблю, и, условно говоря, гораздо дольше с тобой. И, как ты только что сказал, ты также дал мне возможность продолжать защищать тех, кого я люблю. Лазарус, если бы я захотела, я могла бы покончить с собой давным-давно. Я даже никогда не испытывала искушения.

— Так и есть… рад это слышать, — сказал Лазарус через мгновение. — Я верил, что это так, но я также обнаружил, что есть вещи, которых я боюсь больше, чем боя. Возможность того, что я из лучших побуждений приговорил того, о ком я глубоко забочусь, к эквиваленту чистилища, была одной из них. Вот почему мне потребовалось так много времени, чтобы набраться смелости спросить.

Манека собиралась еще раз заверить его, когда их прервали.

— Манека, — подал голос Эдмунд Хоторн по их комлинку.

— Да, Эд?

— Это было хорошо, не так ли? — спросил он почти с тоской.

— Да, это было так, — согласилась она. — Энсон — прекрасный офицер, один из лучших, которые у нас когда-либо были. Он и Сэйбр прекрасно справятся с "Бастионом".

— О, я уверен, что он это сделает, — сказал Хоторн. — Но на самом деле это было не то, о чем я спрашивал. Я имел в виду… все это.

Все, начиная с "Кукурузного семени". Это было хорошо, не так ли?

— Ну, был странный неприятный момент, — ответила она через мгновение. — Но над всем? Я должна был бы сказать, что это было не просто "хорошо", любимый. Это было намного лучше. Хотя я должна задаться вопросом, почему вы с Лазарусом оба, похоже, чувствуете необходимость в заверениях по этому поводу именно сейчас.

— О, он это сделал, не так ли? — усмехнулся Хоторн. — Два великих ума, но с одной-единственной мыслью… между ними. — Он снова усмехнулся, качая головой. — Знаешь, это было странно, не так ли? Этакий странный экипаж втроем.

— Полагаю, ты мог бы сказать это и так, — сказала она. — Но, конечно, ты никогда не думал, что вы с Лазарусом как-то соревновались, не так ли?

— Нет, конечно, нет. И все же ты была такой важной для нас обоих. И, если честно, я думаю, что просто немного завидую ему, в некотором роде с тоской. Он еще так много увидит и сделает с тобой.

— Эд, ты знаешь, что это могло бы быть возможно…

— Нет, — твердо сказал он. — Мы уже обсуждали это раньше. Вы с Лазарусом все еще не уверены, как ты восстановила и реинтегрировала свою личность в этой матрице. Я не уверен, что смог бы. И, честно говоря, милая, я устал. У меня была невероятно долгая, насыщенная жизнь. Одна, полная вызовов, достижений, замечательных людей. Но это шасси не было рассчитано на то, чтобы прослужить так долго, как Лазарус. Я готов покончить с этим, и как бы сильно я тебя ни любил, я действительно не хочу так поздно размениваться на Боло.

— Мы будем скучать по тебе, Лазарус и я, — тихо сказала она ему.

— Я знаю. Но ты тоже будешь помнить меня. Я нахожу это… утешительным. — Он помолчал несколько мгновений, затем заговорил снова. — Ты все еще можешь их видеть, не так ли? Ты и Лазарус? Ты хоть представляешь, женщина, как ты ими гордишься?

— Ну, конечно, я горжусь ими!

— Нет, вопрос, который я должен был задать, заключается в том, осознаешь ли ты, насколько гордишься всеми ими? Всеми твоими командирами Боло — не только Энсоном — и самими Боло тоже. Они все твои дети, не так ли? Энсон, конечно. Но и Боло тоже. Энсон — твой и мой, но Сэйбр — твой и Лазаруса. Все они, дети твоего сердца и разума.

— Да, Эд. Да, это так.

— Хорошо. Потому что я только что думал о той цитате вашего генерала Макартура, о которой вы с Лазарусом мне рассказывали. Той, что о старых солдатах.

Он сделал еще одну паузу, достаточную для того, чтобы она начала немного беспокоиться.

— Что насчет этого? — наконец спросила она.

— Ну, первая половина этого была достаточно точной. Вы не умерли — ни один из вас. Но я думал о второй части.

— Часть о том, как ты исчезаешь?

— Именно. Я не думаю, что увижу еще один День основателей, Манека. Врачи и я уже некоторое время предвидели это.

— Эд!

— Нет, не перебивай, — сказал он очень мягко. — Я запретил им делиться этой информацией с тобой. Ты беспокоишься о людях, которые тебе небезразличны, а я не хотел, чтобы ты беспокоилась обо мне. И, как я уже сказал, я готов к хорошему, долгому сну. Но пообещай мне кое-что, Манека. Пожалуйста.

— Что? — Слезы, которые она больше не могла проливать, звучали в ее голосе, и старик, сидевший среди своей семьи — и ее семьи — на ракетной палубе Боло, в котором она жила, с любовью улыбнулся.

— Обещай мне, что Макартур был неправ, любимая, — сказал он. — Обещай мне, что ты не "исчезнешь". Что ты — и Лазарус — будете заботиться о себе и всех других людях, которых я люблю, и всех людях, которых они любят, и людях, которых эти люди будут любить. В конце концов, именно в этом все дело, не так ли? Не ненависть к "врагу" — даже к Псам, — а защита людей и вещей, которые мы любим. Вы с Лазарусом так хорошо это делаете, Манека. Обещай мне, что ты будешь продолжать это делать.

Манека повернула главную оптическую головку так, чтобы он мог смотреть прямо в нее. На мгновение она снова затосковала по человеческим глазам, которые потеряла так давно, пожелала, чтобы он мог заглянуть в них еще раз, увидеть любовь и глубокую, горько-сладкую радость, которые его слова зажгли глубоко внутри нее. Конечно, он не мог. И она знала, что ему