Первая стена - Гэв Торп

Змеи рассеивавшейся энергии поползли по примарху, заметавшись между доспехами и рабом клинка, когда тот снова бросился в атаку, направив руки-мечи в живот Дорна.

Примарх опустил рукоять Зубов шторма, ударив по шее и плечу раба. Позвоночник сломался, ведомое Нерождённым тело рухнуло и забилось, словно пойманная в сеть рыба, судорожно дёргаясь на феррокрите и оставляя след из крови и тёмного ихора.

Если Абаддон собирается атаковать, то сейчас или никогда. Дорн доберётся до Лайака через мгновение.

Вокс затрещал, и голос Лайака прошипел ему в ухо:

— Я отдаю свою жизнь не за тебя, смертный, а во славу Хаоса, которому ты станешь служить.

Собрав ещё больше силы Хаоса, Лайак позволил щиту рухнуть, энергия купола закружилась вокруг навершия его посоха, превратившись в обжигающее чёрное пламя. Он взмахнул мечом и посохом, и оба оружия, оставляя за собой след магического огня, врезались в золотые доспехи Преторианца Императора. Буря силы взорвалась от удара, снова заставив примарха отступить и поднять руку к лицу, когда его поглотило чёрное пламя.

Лайак продолжил атаковать, на этот раз ударив в землю у ног Дорна. Его голос возвысился в неразборчивой мольбе, визгливой молитве богам варпа. Феррокрит взорвался, превратившись в когти, вцепившиеся в ноги примарха. Дорн отбивался от них взмахами цепного меча, вращавшиеся зубья вгрызались в ожившую поверхность в фонтане искр и камней. И воздух вокруг колдуна заколыхался быстрее, Нерождённые то появлялись, то исчезали, Абаддон уже отчётливее видел их, когда переводил взгляд между поединком с Дорном и более широким сражением.

Прибытие Дорна укрепило оборону, но он не привёл достаточно подкреплений, чтобы отбить станции. Кхарн продолжал неистовствовать дальше по главному мосту, в то время как роты Железных Воинов во главе с Кроагером, видя, что Дорн вступил в бой, двинулись вперёд по фланговым виадукам и монорельсовым путям. Дредноуты, словно тараны, врезались в последние шеренги Имперских Кулаков, встреченные канонадой танков, выстроившихся вдоль подступов к главному бастиону.

Окутавшие Лайака языки бессмертного пламени взвились ещё выше, оно было такое тёмное, что поглощало свет, но одновременно такое яркое, что ослепляло своей интенсивностью. На примарха обрушился третий магический взрыв, но Абаддон видел, что подобное колдовство не проходит даром. Доспехи Лайака отслаивались, словно слезавшая с обугленной плоти кожа, уносимая иссушающими потоками энергии варпа, которые он направлял сквозь своё тело. Сама открывшаяся под ними кожа казалась древней, как сморщенный пергамент, пожелтевшей и тонкой, лишённой мускулов, которые ожидаешь увидеть у воина Легионес Астартес, почти одни иссохшие кости.

Колдуна окружала другая фигура, гораздо больше, но не такая отчётливая: крылатая тень мысли, не уступавшая Дорну ростом, но намного шире в плечах и похожими на извивавшиеся щупальца руками.

Абаддон задумался, был ли это истинный облик Лайака или какой–то Нерождённый, ответивший на его зов. В любом случае демон изо всех сил пытался проявиться, как и любой другой, иногда казавшийся целым и во плоти, а иногда не более чем наброском туманного движения.

Дорн решительно шагнул вперёд, повесив болтер на пояс, снова взяв цепной меч обеими руками. Лайак стоял перед ним почти неподвижно, вспышки варп-энергии выплёвывались из его бесформенного и изменчивого силуэта. Преторианец не обращал внимания на искры, которые змеились по его броне, и вскинул Зубы шторма для удара.

Запомни этот момент, Абаддон. Я отдаю свою жизнь, чтобы ты занял моё место на пути к славе.

Цепной меч опустился, рассекая как призрак, так и физическое тело. Пламя и кровь слились воедино, хлынув из вращавшихся зубьев, разрубивших рогатую голову и доспехи.

То, что осталось от Лайака, взорвалось во вспышке разноцветного света. Абаддон никогда раньше не видел, чтобы примарха отбросило в сторону, как детскую игрушку, и он почувствовал, как психическая ударная волна пронеслась по его нервам, словно ураган.

Зрение Абаддона затуманилось, и на мгновение ему показалось, что он видит огромное дерево, чьи голые ветви объяты тёмным пламенем. Языки огня ползли по стволу, разгораясь у самых корней.

Грохот тяжёлых доспехов вернул его назад. Дорн приземлился в десятке метров от него и лежал неподвижно, клубы маслянистого дыма поднимались из сочленений его брони. С отчаянными криками десятки Имперских Кулаков бросились к своему примарху.

От Лайака осталась только отмеченная рунами воронка в феррокрите, её метровые стенки светились энергией выжженных символов.

Из ряби пламени на дне ямы появилась когтистая рука, покрытая красной чешуёй и с когтями. За ней показалось плечо, когда Нерождённый вылез из пролома, дрожа, как грязный цыплёнок из яйца, истекая жизненной жидкостью колдуна. Он был ненамного больше человека, с тонкими руками и ногами, и длинной выпуклой головой с мёртвыми белыми глазами и изогнутыми рогами. На поясе у него висел пояс из черепов, а в кулаке поблёскивал тёмно-серый меч с треугольным лезвием.

Он выпрямился и встал на камень Императорского дворца, первый истинный демон, ступивший на Терру.

Позади, скрипя доспехами, Дорн поднялся на одно колено, по-прежнему сжимая рукоять цепного меча.

Второй демон появился из останков Лайака, оскалив игольчатые зубы, раздвоенным языком пробуя сладкий воздух этого запретного мира.

Но не демоны привлекли внимание Дорна: он запрокинул голову и смотрел в темнеющее небо. Абаддон слегка повернулся, чтобы проследить за его взглядом, и увидел голубые плазменные струи десантно-штурмового корабля, падавшие сквозь мрак, тёмные на фоне непрерывных дульных вспышек орудий выше на флангах космического порта.

Когда он приблизился, Абаддон увидел цвета Железных Воинов и золотой тиснёный символ IV легиона на носу. Легионеры рассредоточились, когда он приземлился за спиной капитана магистра войны, его передняя рампа с визгом открылась ещё до того, как шасси коснулось земли.

Из освещённого красным светом отсека удивительно синхронно вышли шесть автоматонов, образовав полукольцо вокруг передней части корабля и направив оружие наружу.

С грохотом ступая по металлическому пандусу, Повелитель Железа последовал за ними, сжимая в руке огромный молот.