Второй шанс для Элии - Марина Николаевна Александрова

второму привязала кирпич. Как оказалось, эта вещь была одним из лучших моих приобретений и легко превращалась во всё, что хочешь! Какие хочешь орехи такие и коли, хочешь лесные, а хочешь головные!

Мрачно похихикав над собственными мыслями, я решила вернуться к испытаниям.

— Осторожно держи верёвку, — наставляла я, — и отходим в кусты. Как скажу отпускай, — инструктировала я.

До подходящих кустов оказалось всего ничего, когда нога Томаса подвернулась, попав в какую-то ямку. Он неуклюже взмахнул руками и выпустил верёвку…

Что сказать, я и сама не поняла, как налетела на братца сметая его в близлежащие заросли и накрывая собственным телом. Так мы пролежали несколько минут. Ничего ужасного почему-то не происходило, и мы всё же решились выползти из укрытия. Расплющенная кирпичом коробка грустно стояла под деревом.

— Похоже, можно попробовать открыть? — как-то несмело поинтересовался Томас, посмотрев на меня.

— Давай, — согласилась я и мы уже вместе направились к подозрительному подарку.

Подняв крышку, я озадаченно замерла. Внутри лежал лист бумаги, исписанный каким-то мудрёным почерком. Прищурившись начала разбирать буквы, но как не старалась не могла понять ни слова. Всё было в каких-то вензелях, закавыках и имело странную растянутость.

«Врачиха писала, что ли?» подумалось мне, хотя я и не очень поняла при чем тут Леяри. Только её я называла так про себя.

— Ты понимаешь, что тут написано? — нахмурившись, протянула я Томасу лист.

Парень сощурился не хуже меня и точно так же попытался прочитать хотя бы слово.

— «Мешаю увешать швоё шицо, погда бы пронитаешь соержишое эбих нанок», — на полном серьёзе выдал братец.

— Ну, — нахмурилась я, — это всяко приличнее, чем у меня выходит. Давай-ка глянем, что там, — кивнула я на папки в коробке.

Открыв первую, я поняла, что это какой-то развод. Если на записке хоть слова были крупные, то в папках всё было исписано точно такими же каракулями, но гораздо более мелкими.

— Что это за херня? — озадачено пробормотала я. — Только зря завтрак пропустили, — расстроилась, понимая, что не могу прочитать ни одной страницы.

Так-то язык Рам Эш, как и умение читать и писать на нём пришло к нам с Томасом ещё в первый день пребывания тут, но и читали мы в основном книги и то, что писали учителя. Сами писали так, словно образцовые носители языка: буква к букве всё как по учебнику. Чтобы понять каракули в папках нужно, наверное, было родиться в Рам Эш и впитывать язык с юных лет.

— Что будем делать с этим? — поинтересовался Томас.

— Давай занесём ко мне, я вечером ещё посмотрю.

Поскольку занятия с Зейном вынужденно были отменены, а ему на замену не пришёл ни Яс ни Оре, то у меня был целый вечер на изучение странного подарка. Первые часы я искренне думала спалить эту макулатуру к чертовой бабушке и сама не знаю, что меня удержало от этого шага. Когда же я смогла расшифровать содержимое записки, которое звучало как:

«Мечтаю увидеть твоё лицо, когда ты прочитаешь содержимое этих папок».

Я смогла прочитать и подпись, которая до этого выглядела как простая волнистая линия. Сейчас же это явственно превращалось в «Лея».

— Ах, ты ж тварюшка, — усмехнулась я.

Уж, не знаю, что эту тётку так на мне заклинило, но даже будучи в бегах она нашла возможность отправить подарочек. Стоило разобраться с запиской и понять принцип того, как именно пишет эта девица, как дело пошло. Я читала страницу за страницей и пребывала в смешанных чувствах. Это было три «личных дела», как я назвала про себя эти папки. Одна на Алисандру, вторая на Томаса и третья на меня, само собой. Что ж составлено было толково. Было прописано всё: начиная от происхождения, каких-то физических характеристик и заканчивая личностными качествами. Далее шла стратегия пробуждения крови, различные сценарии того, как этого можно было добиться.

— Вот, суки, я им можно сказать Алисандру пробудила, хоть бы спасибо сказали, — пробормотала я, берясь за дело Томаса, а сама подумала, что полтора льер в кармане это вот вообще несерьёзно, когда я работу целого штата специально обученных людей выполняла! Где деньги, Зин… Зейн, то есть!

А вот прочитав личное дело Томаса я не на шутку разозлилась. Не было никакого кораблекрушения. Изначально госпожа Вьер содержалась на нижних ярусах Башни, так как была в «резерве» для «возможного использования в качестве катализатора пробуждения крови».

Я, конечно, рационально понимала, что это необходимость, вызванная разломом, о котором говорил Зейн, но злилась всё рвано. Ровно до тех самых пор, пока мне не пришла мысль о том, что на каждой войне есть необходимые жертвы. В конце концов, госпожа Вьер жива, здорова и вместе с сыном теперь верит в чудеса. Наверное, лучше и правильнее всего не отбирать у них эту веру и просто дать им возможность наслаждаться тем, что они есть друг у друга.

Когда же пришла очередь моей папки в ней обнаружился тест-лист на враждебную среду исходя из которого выходило, что нас троих специально разместили в Башне, обозначив наш статус отщепенцев. Далее шли замеры «устойчивости к стрессу». Я была отличницей.

— Ещё бы, — фыркнула я. — Вам бы батю моего в консультанты, он бы вам рассказал, что такое «стресс» и как его вызывать, — покачала я головой, откладывая и этот листок в сторону.

Далее шли сценарии для меня и вот тут я несколько растерялась. Эдвин Фирс был обозначен как приоритет для меня, а далее был расписан сценарий того, как он начинает пить, гулять и веселиться…

— Ах ты ж, — аж задохнулась я. — Я тут переживаю, что квартал спалила, так тут и вины-то нет моей! Так вам и надо, поганцы, будете знать, как моего Эдвина на путь разврата толкать!

Далее шел вариант под названием: «Сильное чувство. Первая любовь». И вот тут-то мне стало действительно не по себе. В груди как-то странно заломило, и я с трудом смогла сделать вдох. Пугающие мыли вдруг заметались в моей голове. От них стало холодно и противно. Я поняла, что просто не могу продолжать читать дальше! Я не готова! Я боюсь…

«Первая любовь».

«Сильное чувство».

«Объект устойчив к стрессу, потому рекомендую попробовать вызвать сильное чувство, согласно возрасту и полу, наиболее подходящим считаю любовь».

— Да, ты знала, что отправить, — прошептала я, смахнув слезу, которая сама собой соскользнула по моей щеке.

Я как-то очень резко почувствовала, что безумно устала. Захотелось залезть в постель и не вылезать из неё до тех самых пор, пока каждый новый вдох не будет отдаваться такой оглушающей болью