Последняя боль - Никита Андреевич Борисов

Глава 1. Старые раны, новые демоны.

Дождь хлестал по асфальту, как плеть по спине грешника. Город плакал грязными слезами, а я просто смотрел через запотевшее лобовое стекло, крепче сжимая руль своего старого седана. Нью-Йорк не изменился. Он все так же давил на плечи небоскребами, все так же дышал в затылок отработанными газами и безразличием.

Три часа ночи. Самое время для кошмаров. Моих — и чужих.

Радио шептало что-то о погоде, экономическом кризисе и очередном скандале в верхах. Все как всегда. Ничто не ново под луной, особенно в этом прогнившем насквозь городе.

Я не брал работу уже много лет. После той ночи на крыше Астор Плейс с Моной. После того, как пули разорвали воздух и очередную надежду на что-то человеческое в моей жизни. Мона ушла, как уходят все, кто имел несчастье быть рядом со мной. Словно я проклят — проклят видеть, как умирают близкие.

Мишель, Роза, Мона... Список длиннее похоронной процессии.

Телефонный звонок среди ночи редко предвещает что-то хорошее. Особенно когда на другом конце — охрипший голос твоего бывшего начальника, который говорит: "Нам нужен ты, Макс. Только ты".

И вот я здесь. Снова.

* * *

Заброшенный музей восточных искусств на окраине встретил меня тишиной и темнотой. Полицейские ленты трепетали на ветру, как желтые змеи. Пара патрульных машин с мигалками разбрасывали синие и красные блики по стенам и лужам. Словно маленький ад устроил вечеринку.

— Макс Пейн, — представился я молодому копу, перегородившему вход. — Меня вызвали.

Парень смотрел на меня, как на музейный экспонат. Возможно, я и был им — детектив старой закалки, реликт из прошлого. Памятник самому себе.

— Проходите, сэр. Они вас ждут внутри. Только... — он замялся, — там не очень приятно.

"Когда в моей жизни что-то было приятным?" — подумал я, но вслух не сказал.

Внутри пахло пылью, плесенью и еще чем-то... древним. Запах времени и тлена. Запах, который не спутаешь ни с чем. Запах смерти.

Они ждали меня в зале египетской коллекции. Три детектива, криминалист и что-то, лежащее на полу, накрытое брезентом. Стены были увешаны полустертыми иероглифами и выцветшими папирусами под стеклом.

— Пейн, — кивнул мне Джонсон, мой бывший босс. Постарел, но все тот же несгибаемый ублюдок с глазами, видевшими слишком много дерьма. — Спасибо, что пришел.

— Что тут у вас? — я не любил расшаркиваться.

Джонсон кивнул, и криминалист откинул брезент.

На полу лежал труп. Но не обычный труп. Кожа — серо-желтая, как пергамент, высохшая и натянутая на кости. Глазницы пусты, рот раскрыт в немом крике. Мумия. Настоящая чертова мумия, завернутая в почерневшие от времени бинты.

— Что за...

— Вот это самое интересное, — Джонсон указал на четыре алебастровые урны, стоящие вокруг тела. — Канопы. Древние египтяне хранили в них внутренности покойников. Печень, легкие, кишки и желудок.

— И чьи внутренности в этих?

— В том-то и дело, Макс. Они свежие. Не старше трех дней.

Я присел рядом с телом, разглядывая его. Что-то здесь было не так. Не просто не так — совсем неправильно.

— Кто-то играет в древнеегипетского бога смерти?

— Не только, — Джонсон указал на стену позади меня.

На ней, кровью — слишком ярко-красной, чтобы быть древней — было выведено: "КУЛЬТ АНУБИСА ВОССТАНЕТ".

— Поэтому мы тебя вызвали, Макс. Ты имел дело с культами раньше. Валькирия, помнишь?

Я помнил. Слишком хорошо помнил.

Внезапно свет замигал. Раз, другой. А потом погас совсем.

— Дерьмо, — выругался кто-то из детективов. — Генератор?

Но я уже не слушал. Потому что услышал другой звук. Сухой треск. Шорох. Как будто кто-то перебирал высохшие листья.

Или бинты.

Я обернулся, рука инстинктивно легла на пистолет. В тусклом свете аварийного освещения я увидел, как мумия — та самая, которая лежала безжизненно на полу — медленно, неестественно выгибаясь, поднимается на ноги.

— Какого хрена?! — крикнул Джонсон, и в этот момент существо бросилось вперед.

Время замедлилось, как это всегда бывает в момент опасности. Я видел каждое движение высохших конечностей, каждый отрыв бинтов от древней кожи. Моя Беретта словно сама прыгнула в руку, и я выпустил три пули в движущуюся фигуру.

Мумия дернулась, но не упала. Вместо этого она издала звук, похожий на скрежет песка о металл, и продолжила наступать.

Я перекатился в сторону, избегая костлявых пальцев, и выстрелил еще раз — в голову. Древний череп разлетелся, осыпаясь песком и пылью. Тело рухнуло на пол, рассыпаясь, как старая кукла.

В повисшей тишине было слышно только наше тяжелое дыхание.

— Что это, черт возьми, было? — голос Джонсона дрожал, и это пугало больше всего. Я никогда не видел его испуганным.

Я подошел к останкам, пнул то, что еще недавно было ходячим кошмаром. Среди распавшихся бинтов блеснуло что-то металлическое. Медальон с изображением головы шакала.

— Анубис, — сказал я, поднимая его. — Египетский бог мертвых.

Я посмотрел на кровавую надпись на стене, потом на урны с внутренностями, затем на останки того, что еще минуту назад пыталось нас убить.

— Кажется, ночь будет долгой, — произнес я, засовывая пистолет обратно в кобуру и чувствуя, как адреналин бежит по венам.

Прошло много лет, но ничего не изменилось. Я все так же привлекаю неприятности, как труп мух. И все так же не могу спасти тех, кого люблю.

Но может быть, сегодня я спасу кого-то другого. Если только смогу понять, что за чертовщина здесь творится.

Глава 2. Тени прошлого

Неужели Анубис пришёл за мной и привёл армию мертвецов? Вопрос вертелся в голове, пока я перезаряжал беретту. В этом городе слишком много тайн, и не все они должны оставаться похороненными.

Оставшиеся культисты Валькирии могли что-то знать. Информация в этом городе — как пуля: редко промахивается и обычно смертельна. Мне нужно было нырнуть в самое дно трущоб, туда, где даже полиция появляется только группами по пять человек. И то — только чтобы забрать тела.

Дождь превратил улицы в зеркала, отражающие неоновые вывески и мои собственные сомнения. Мокрая рубашка прилипла к телу, пистолет — к ладони. Так было проще — будто он стал продолжением руки.

***

Квартал встретил меня так же радушно, как тюрьма встречает бывших копов. Я не прошёл