Читая Булгакова - Илья Бровтман

Читая Булгакова

Илья Бровтман

© Илья Бровтман, 2023

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мастер и Маргарита

Размышление Пилата

Порой непросто сделать первый шаг.

Вы смотрите на Понтия Пилата.

Как будто я оракул, или маг.

За каждый шаг наступит час расплаты,

А предо мной не друг мой и не враг.

Как поступить, когда ответ не ясен,

Кто более империи опасен?

Один украл суму и кошелек,

Другой — людской покой похитить смог.

Спросить с меня должны за эту пару,

А я один избрать обязан кару.

С вором понятно — грешен человек.

И консулы воруют осторожно.

Но воровских времён стихийный бег

Петлёй утихомирить невозможно.

Что сделаешь, такой уж этот век.

Ну, этого казнить полезно, ладно,

Чтоб прочим людям не было повадно.

А со вторым, не помню уж как звать.

За что его я должен покарать?

За то, что в новый мир открыл он двери,

И верит в то, во что непросто верить.

Он силою огромной наделен,

Способной обеспечить созиданье.

Но на пути стоит центурион.

Суровые законы мирозданья,

И мощный, неподкупный легион.

А также справедливый Прокуратор.

Над этим всем, как глыба — Император.

От этого, наверно, вечный Рим —

Священ, могуч, велик, непобедим.

И, как бы нас фортуна не косила,

Всегда основой жизни будет сила.

А вдруг он прав, неистовый еврей?

Возможно, нам нужна другая вера.

И, может вера в доброту людей,

Откроет нам любви и счастья эру.

Но сможет ли постичь сие плебей?

Патриций отказаться от разврата,

Талант не станет больше мерой злата.

И будет светоч нас вести вперед,

За ним пойдет очищенный народ,

И покорится новому дурману.

Я этому противиться не стану.

Но прогони беднягу от ворот,

Кто станет слушать пламенные речи.

Страданье, полный мук водоворот.

Но, если ляжет крест ему на плечи,

Тогда в него поверит весь народ.

Да, он не Бог, но лет пройдет немного,

И чернь в него поверит, словно в Бога.

Пусть ляжет мне на голову позор,

Но я решусь на смертный приговор.

Пускай Ершалаим надрывно плачет,

Не сможет он Мессией стать иначе.

Размышление Иешуа Га-Ноцри

Я наконец-то обрету покой.

Хоть на кресте, но думаю о Боге.

Земная жизнь на финишной прямой.

Пожалуй, время подвести итоги,

Готовя душу к жизни не земной.

По воле Бога вижу я далёко,

Он дал мне в наказанье дар пророка.

Жизнь после смерти ох как не легка,

Когда способен видеть сквозь века.

Обидно на Голгофе умирая,

Понять, что жизнь растрачена земная.

Теперь мне больно вспоминать о том,

Чему учил я бедных иудеев.

Как счастье принести в свой отчий дом.

Превратно всё поняли фарисеи.

Грехи людские стали ремеслом,

Угодным Богу сделав подаянье,

А совесть заменили покаяньем.

Наотмашь бьют безжалостно пока,

Безропотно подставлена щека.

Я не просил отвешивать поклоны,

Мой лик, изображая на иконах.

Зачем мне нужен купол золотой?

Я в рубищах ходил и не стеснялся,

Довольствовался пищею простой,

И над людьми никак не возвышался.

А этот негодяй — Урбан Второй,

Используя интриги и наветы,

Забыв моё ученье и заветы,

Послать на смерть и на убийства смог.

Он говорил, что «это хочет Бог».

А после раздавать ключи от рая,

За злато индульгенции давая.

А я мечтал про божью благодать.

Мне не нужна людей слепая вера.

Хотел, чтоб научились различать,

В себе черты злодея Люцифера,

И непременно их уничтожать.

Безмерно благодарен я, не скрою

Тому, кто смог подняться над толпою.

Но инквизитор на расправу скор —

Еретика отправил на костёр.

Во все века творят дела злодеи,

Моим крестом прикрывшись и идеей.

Всегда народу нужен благовест,

А сам я никому не буду нужен.

Повиснет на груди нательный крест.

Молитвы гул — многоголос и дружен,

Польётся в уши Бога с разных мест.

Все будут ждать пришествия второго.

Но если б я пришёл на землю снова,

И начинал неспешный разговор,

Толпу, сбирая на горе Фавор,

Недолго б простоял на пьедестале —

Меня бы снова на кресте распяли.

Размышление поэта

Кто мне ответит на простой вопрос?

Как можно верить в то, чего не видно?

Порой, не видя белизны берёз,

Мы отрицаем то, что очевидно,

Живя во власти вымысла и грёз.

А то, что мы считаем невозможным,

Мы априори почитаем ложным.

Ну, кто поверит, что огромный кот

Кондуктору монету подаёт.

Скажи такое другу за обедом,

Сочтёт его приятель пьяным бредом.

А может я, с ума сошёл уже?

Но кто решает, что такое норма?

Гуляю по столице в неглиже.

А может у меня такая форма,

Или поэт сегодня в кураже.

Смешно о вкусах спорить и фасонах.

Но что же неприличного в кальсонах?

Нас держит этикет от — сих до — сих,

Но ведь поэт всегда немного псих.

Вы можете в уме прикинуть сами.

Какой нормальный говорит стихами?

Но был ведь тот огромный жирный кот,

Все было перед ясными очами.

Меня от страха все ещё трясёт.

Такое будет приходить ночами,

И будет бить меня холодный пот.

Но всё равно, хоть это неприятно,

Становится доступно и понятно.

Ведь там не обошлось без сатаны,

Все остальные мысли не важны.

А я сижу в заношенном халате,

И думаю о Понтии Пилате.

А по Москве гуляет Сатана,

И я остановить его не в силах.

Милиция ловить его должна,

Кого ещё сведёт злодей в могилу,

И будет в этом и моя вина.

Мы все должны на зло искать управу.

Нельзя быть в стороне, идет бой правый.

Столкнуться с силой должен лиходей.

Ведь фронт проходит по сердцам людей.

Поэт всегда протест, мятеж, крамола.

Он должен жечь сердца людей глаголом.

Мы подлость, трусость видели не раз.

На свете у добра врагов немало.

Порою жадность, зависть мучит нас,

И отступать пред ними не пристало.

Тем более в такой тяжелый час.

И отказаться от борьбы неверно,

Обязаны стихами бить мы скверну.

Должны весь мир