Моя Академия - Евгений Син

Моя Академия

Глава 1

Пластмассовый мир

Судорожно вдыхаю: еще и ещё раз. Будто меня всё это время держали под водой и только сейчас я вырвался из глубины. Воздух обжигает лёгкие, но в то же время он так живительно сладок. В глазах темно, и открыть их получается с большим трудом. Да и что толку? Всё равно ничего не видно, кроме красных кругов. Мир вокруг кружится как неуправляемая карусель. Глаза лучше закрыть.

Уши словно набиты ватой. Хорошо слышу только своё тяжёлое дыхание. Изо всех сил прислушиваюсь. Далёкие звуки проходят как через толстую шапку. И они мне совсем не нравятся.

Судорожно ощупываю руками пол, постоянно натыкаюсь на металлические стойки. Руки подчиняются плохо, но все же — подчиняются. Разлепляю веки. Глаза с трудом фокусируются на перекособоченной двери купейного вагона. На полу осколки вдребезги разбитого зеркала.

Тяжело поворачиваю голову — я валяюсь на полу этого самого купейного вагона. Вижу окно и соседний диван. Рядом без движения лежит усатый военный в зелёно-голубой неизвестной мне форме. Его рука неестественно свисает с дивана, по ней струится кровь и капает на пол.

Визги и непонятные рычания раздаются всё более отчётливо. Шарю вокруг, чтобы опереться или зацепиться хоть за что-то. Для начала нужно подняться. Нашариваю только ребристую рукоятку. Цепляюсь за неё как за спасательный круг. Поднимаю с пола и подношу к глазам неожиданно огромный револьвер. Он чем-то отдаленно напоминает пятисотый магнум примерно таких же гигантских размеров.

Моя рука… моя рука? Моя, почти детская рука теряется на фоне рукоятки.

В голове одна за другой скачут туманные мысли. Дышать всё ещё тяжело — кажется, сломаны рёбра. Каждый вдох сопровождается усилием и болью. Пытаюсь пошевелиться. Так, ноги вроде не сломаны, но двигать ими нормально не получается. Словно отсидел себе обе конечности. Двигаются только резко и без контроля.

Раздаётся жуткий скрежет. Перекособоченная дверь рывком уходит наполовину в стену, где и застревает намертво. На её месте появляется грязно-зелёная чешуйчатая рожа. Ну и мерзость!

«Ты, блин, кто?» — хочется крикнуть прямо в лицо монстру, но вместо этого крепче сжимаю ствол. С трудом навожу его на неизвестного. Тот пытается протиснуться в щель заклинившей двери, и у него это понемногу получается. Ствол ходит в руках ходуном. Прикладываю все оставшиеся силы и с трудом нажимаю спусковой крючок.

Револьвер рявкает и отдачей влетает мне в лицо. Незадолго до этого успеваю заметить, как мерзкую тварь выносит в коридор. Снова теряю сознание.

Прихожу в себя, будто просыпаюсь после ночного кошмара. Состояние чуть лучше, но боль в груди всё ещё напоминает о себе. Голова раскалывается, а веки склеиваются липкой вязкой жидкостью. Принюхиваюсь и одним движением смахиваю кровь, застилающую глаза.

Каждая мысль после пробуждения кристально ясная и прозрачная. Кажется, что голову изнутри пронизывает острый холодный ветер. Только вот мыслей немного, и сложных — нет совсем.

Нужно подняться, потом пошевелиться. Нет, для начала просто пошевелиться.

Проверяю тело на переломы. Поочередно двигаю руками и ногами.

Вокруг мёртвая холодная тишина. Никаких больше скрипов или других посторонних звуков. Складывается ощущение, что всё вокруг вымерло. Ещё раз шевелю руками, но уже медленно. Одна подаётся легко, и я снова вижу перед глазами почти детскую пятерню. Во второй неприятное ощущение: она прижата чем-то тяжелым. Опускаю взгляд — так и есть. Рука туго придавлена пистолетом, который попал под лавку. Тут же приходит воспоминание, как я стреляю из этой портативной гаубицы.

Аккуратно высвобождаю палец. Он отзывается острой болью на каждое движение: скорее всего, сломан.

А, нет, не сломан, просто выбит.

Зажимаю зубами рукав куртки, хватаю ладонью поврежденный палец и вщёлкиваю сустав. На секунду в глазах снова темнеет. Тело пробивает острая молния боли. Но эта боль правильная. К ней я готов.

Разжимаю кулак — нормально, не сломано. Ещё раз сжимаю и разжимаю ладонь. Мыслей почти нет, а те, что есть — очень приземлённые. Делай — раз! Делай — два! Только о следующих шагах. Вдох — боль пронизывает тело. Пошевелить рукой. Чуть покачаться.

Чувства заморозились — нет ни паники, ни переживаний.

Делаю еще один слабый вдох. Нет, лёгкие не пробиты: внутри не булькает и не клокочет. Ещё один глубокий вдох для полной уверенности. Боль возвращается только при резком выдохе. Терпеть можно. Скорее всего, ушиб или максимум трещина ребра.

Ладно, переворачиваюсь на бок.

А-а-а!.. Изо всех сил хочется выругаться. Шевелиться крайне неприятно. Но надо.

Ноги. Все мысли холодные и чёткие. Ногами двигаю, и они немного подчиняются. Конечно, не сказать, что полностью.

Перевернуться.

Встаю на четыре опорные точки. Передо мной валяется заляпанный кровью револьвер. Пол плывёт перед глазами, но равновесие я уже держу. На лоб падают длиннющие русые волосы, тоже заляпанные кровью. Это что, мои?

Так и есть — они мои. Слишком спокойно принимаю и этот факт. Холодно, равнодушно, без лишних эмоций.

Хватаюсь за револьвер и сажусь на пятую точку. Подтягиваю оружие ближе к себе. Тяжёлый, зараза. Смотрю в окно поезда.

Ничего примечательного не вижу. На уровне глаз только серая пустошь. Корявое засохшее дерево одиноко торчит из земли. Дальше только совершенно пустое пространство.

Осматриваюсь. Уже знакомый купейный вагон. Хотя, нет, он больше похож на спальный, потому что здесь всего два места. Очень богатая обстановка: обитые атласом стены, позолоченные рожки ламп освещения, бронзовые ручки с литьём и украшениями. На левой койке без движения валяется всё тот же военный. Только сейчас кровь не течёт. Видимо, времени прошло прилично.

Военный не двигается и не проявляет никаких признаков жизни. Аккуратно дотрагиваюсь до его руки — уже холодный. Несколько часов как умер, получается. Похоже проломил себе голову. Ударился о сложенный под окном столик. Очень нелепая смерть. Или нет? Разбираться сейчас точно не буду, но крови натекло много.

Медленно поворачиваю голову. Судя по всему, незаправленный диван — мой. Под ним — худой чемодан, рядом стоят невысокие сапоги на шнуровке: кожаные и мягкие.

Меня по-прежнему удивляет собственное спокойствие.

С другой стороны, кроме мертвого мужика напротив, причин для беспокойства не вижу. В поезде гробовая тишина. Ни скрипов, ни капель дождя. Ветер за окном не свистит. Кроме своего глубокого дыхания вообще ничего не слышу.

Цепляюсь за столик, встаю и стараюсь удержаться на ногах. Меня пошатывает. По привычке наклоняю голову, чтобы ничего не задеть. Вот те раз: кажется, у меня забрали полметра