Пятая Французская Республика - Nicholas Atkin

остальной территории империи, Алжир считался более или менее полноправной частью Франции. Как часто отмечают, это была самая близкая к материку колония, и здесь было приложено немало усилий для распространения французской культуры. Она даже была разделена на три департамента и находилась в ведении Министерства внутренних дел. Во-вторых, она считалась экономически ценной, хотя ее значение сильно преувеличивалось колонистским лобби. В 1954 году всего 6,7 процента экспорта Алжира, в основном вина, приходилось на Францию; в свою очередь, 11,3 процента французского экспорта шло в колонию.36 Однако существовала перспектива добычи нефти. В 1958 году было добыто пять миллионов тонн нефти, и ожидалось, что в течение четырех лет эта цифра утроится. Как заявил де Голль аудитории нефтяных баронов во время частной поездки в Сахару в 1957 году: "Вот великая возможность для нашей страны... это может изменить все".37 В итоге природный газ оказался самым ценным активом Алжира. В-третьих, в отличие от других стран Французской империи, в Алжире поселилось значительное число европейцев: Итальянцы, мальтийцы и испанцы, а также французы - один миллион человек при общей численности населения около девяти миллионов. Известные как colons или pieds noirs, благодаря своей блестящей черной кожаной обуви, которая отличала их от местных арабов, носивших сандалии или вообще ничего на ногах, это был не первый случай в истории Франции, когда ношение обуви обозначало политические симпатии. В 1790-х годах сан-кюлоты получили свое название от того, что они не носили бриджей, тем самым отличаясь от высших слоев общества, которые их носили. В то время как сан-кюлоты симпатизировали идеалам якобинцев, многие из pieds noirs были правыми. Некоторые выходцы из Испании симпатизировали Франко. Среди французов были, по общему признанию, левые потомки депортированных девятнадцатого века и немного голлистов, таких как Леон Дельбек. Однако большинство из них были жирондистами или петенистами. Как отмечает Винен, это произошло потому, что "pieds noirs никогда не переживали немецкой оккупации и ассоциировали (ошибочно) период Виши с подготовкой Вейгана к военной мести, а не к подчинению немцам".38 С этими людьми было нелегко иметь дело, они были полны решимости любой ценой сохранить свое привилегированное существование и быстро мобилизовали свои интересы сначала в Союзе французов Северной Африки (UFNA), а затем в военизированном Национальном французском фронте (FNF).

Как и "дело Дрейфуса" 1890-х годов, Алжир поначалу не вызвал особого интереса в метрополии, где общественное мнение было озабочено внутренними делами. Политиков было не так легко отвлечь. Учитывая яростный характер протестов pieds noirs, упрямство Африканской армии и то, что Алжир был "жемчужиной" империи, Париж не собирался спешить отказываться от этой колонии. Либеральный философ Раймон Арон говорил от имени многих, заявляя: "Алжир проиграл, и Франция встала на скользкую дорожку, по которой скользили Испания и Португалия".39 Даже коммунисты сохраняли приверженность французскому Алжиру. Еще в 1930-х годах Торез заявил, что Алжир - "нация в стадии формирования" и, соответственно, недостаточно подготовлен к автономии40.

Как же тогда решать алжирскую проблему? Испытывая недостаток воображения, французские правительства в период 1956-58 гг. искали военный ответ, надеясь, что это приведет к прекращению огня, которое впоследствии облегчит переговоры. Как мы увидим, военное поражение НФО оставалось приоритетом де Голля вплоть до Эвианских переговоров 1961-2 годов и во время них, что гарантировало продолжение боевых действий. Это военное обязательство имело серьезные последствия. Подсчитано, что за шесть лет после 1954 года на войну было израсходовано 28 % национального бюджета, и она предъявляла высокие требования к рабочей силе. Около 400 000 французских солдат сражались в Алжире, многие из них были призывниками; до 70 000 резервистов были фактически призваны в армию.41 Демонстрации, когда повозки, груженые рапидом, отправлялись в Северную Африку, были частым явлением в 1956 году, вызывая тревожные воспоминания об оккупации, когда тысячи молодых людей были призваны на трудовую службу в Германии. Параллель с мрачными днями нацистского гнета была не совсем неуместной. В попытках подавить повстанцев французы опускались до сомнительных тактик, часто прибегая к пыткам - слову, которое стало синонимом алжирской войны. На территории метрополии сторонники НФО подвергались произвольным арестам. По всему Средиземноморью были созданы лагеря для интернированных, которые часто сравнивали с лагерями гестапо, а французские чиновники практиковали методы слежки и пыток, достойные преемника гестапо - Штази. Под командованием генерала Массу, командира 10-й парашютно-десантной дивизии, войска применяли тактику террора, чтобы вытеснить повстанцев из их городских укрытий. Одним из любимых методов было связывание трех подозреваемых в НФО кордитом, который горит с невероятной скоростью, превращая пленников в пепел. Как мы увидим во второй главе, растущая часть общественного мнения, особенно либеральные католики, ветераны сопротивления и интеллектуалы, начали задаваться вопросом о том, что происходит в Северной Африке, тем более что это вовлекало Францию в сопутствующие конфликты. В 1956 году Франция сотрудничала с Великобританией в неудачном вторжении в Египет - Лондон стремился вернуть Суэцкий канал, недавно национализированный Насером, а Париж - сдержать поддержку египтянами НФО. Только после продолжительного давления со стороны ООН и США эти две старые колониальные державы отказались от своей дипломатии "пушечного катера". Даже такое международное осуждение не помешало французским ВВС разбомбить тунисскую деревню Сахиет в оживленный рыночный день в феврале 1958 года. Предположительно, это была база НФО, погибло 69 мирных жителей.

После 1956 года фраза "как британский премьер-министр в Суэце", адресованная Энтони Идену, стала популярной в этой стране и означала человека, находящегося в нервном напряжении. Во Франции для обозначения неумелости правительства стал популярен термин "национальный мололетизм". Кабинеты, похоже, предпочитали страусиный подход к Северной Африке, зарываясь с головой в песок национальной политики и игнорируя то, что происходило в стране. После Сахета в стране воцарилась неразбериха. Премьер-министр Гайяр подал в отставку, и прошло 38 дней, прежде чем было сформировано следующее министерство, что стало самым продолжительным периодом отсутствия правительства в истории Четвертой республики. В этой ситуации военные в Алжире становились все более и более влиятельными. Как заметил Дуглас Порч, в целом французская армия остается в стороне от национальной политики до тех пор, пока правительства остаются сильными и не вмешиваются в военные дела.42 В 1958 году правительство было слабым, и армия была полна решимости выступить. Напомним, что 13 мая наступил момент, когда новым премьер-министром стал Пфлимлен, депутат от МРП и либерал по Алжиру. Напуганные тем, что сделка с НФО не за горами, в тот же день демонстранты pieds noirs ворвались в правительственные здания в Алжире, к которым вскоре присоединился Массу со своими десантниками. Изначально демонстранты не были особенно заинтересованы в де Голле. Как уже