Мне приснилась война - Роберта Каган

Это тоже был подарок тети Мириам. Она подарила Перл и Блюме одинаковых медведей. Блюма со своим не играла. Он сидел на полке в ее комнате. Но Перл сразу назвала своего Аланой. И брала Алану с собой везде, куда бы ни ходила. Никто никогда не видел Перл без ее медведя.

На крыльце приюта Шошана поглядела на свитер в маленьких ручках Перл. Под мышкой сестра зажимала Алану.

– Перл, ты собираешься отдать медведя или свитер?

– Свитер. Он мне нравится, но Алану я люблю больше, – ответила девочка.

– Перл, я знаю, что ты и свитер очень любишь. Он у тебя самый красивый. Почему ты решила его отдать? У тебя есть другие кофточки, которые ты могла бы подарить бедной сиротке.

Перл улыбнулась Шошане с недетской мудростью и сказала:

– Мне нравится эта часть праздника. Нравится что-то дарить. Мне приятно, что какая-то маленькая девочка сможет согреться и порадоваться в эту Хануку благодаря мне.

Любовь к сестре переполнила Шошану до такой степени, что она не могла говорить. Она просто прижала Перл к себе и крепко обняла.

Глава 6

Наоми принесла в приют кастрюлю горячего супа. Кастрюля была тяжелой, и нести ее было нелегко еще и из-за температуры. Ей бы хотелось, чтобы Хершель предложил свою помощь. Но он делал вид, что не замечает, как ей тяжело. Просить самой показалось неудобным. Она полдня варила этот суп, одновременно занимаясь приготовлением ужина для семьи. Но когда они проходили мимо дома, где жила Фрида с родителями, та выскочила на улицу. «Наверное, увидела нас в окно, – подумала Наоми. – Она такая любопытная, вечно маячит за занавеской».

– Вы идете в приют? – поинтересовалась Фрида. Наоми удивилась, откуда она узнала. «Может, Хершель ей сказал?»

– Да, мы туда ходим каждый год, – ответила Наоми, с трудом удерживая в руках кастрюлю с супом.

– Я знаю. Видела, как вы туда ходили раньше, – сказала Фрида. – Хершель – очень щедрый человек. Тебе с ним повезло.

– Да, спасибо. Это правда, – сказала Наоми. «Она смотрит на меня со злобой. Хочет сглазить. Я это чувствую». Она испытала облегчение, когда они наконец добрались до приюта.

– Давай я подержу кастрюлю, чтобы ты могла снять пальто и помочь девочкам раздеться, – предложила Фрида.

Радуясь избавлению от кастрюли, горячей и тяжелой, Наоми передала ее Фриде. Они прошли внутрь, и Фрида опустила увесистую кастрюлю на стол. Приютские дети встали в очередь, и Фрида начала разливать суп Наоми в маленькие плошки.

Когда все получили свою порцию, Наоми услышала, как Фрида разговаривает с одной из учительниц. Звучало все так, будто это она принесла суп и будто она жена Хершеля.

– Мое сердце радуется, когда мы приносим сироткам еду, – говорила Фрида. – В этом мы с Хершелем похожи. У нас у обоих щедрое сердце.

Наоми закатила глаза. Но поскольку это была мицва – добро, которое делаешь другим, ей не хотелось ввязываться в спор. «Пусть ей достанется благодарность. Мне все равно. Дело не в том, кто получает лавры. Дело в подлинной щедрости и в открытом сердце, готовом помогать другим в нужде».

Глядя, как сироты едят, Наоми искренне радовалась, что сегодня они получили настоящий горячий ужин. Она была щедрой, и добро было ее второй натурой. Но иногда ей казалось, что Хершель заходит слишком далеко, требуя от девочек, чтобы они отдавали свои вещи. Они не голодали и не были так бедны, как многие другие. Не проще ли было бы просто купить подарки нуждающимся детям? «Хотя, возможно, он и прав. Может, он правильно их воспитывает и для них полезно поступать именно так», – подумала она, глянув на Хершеля. Он стоял в другом конце комнаты и беседовал с сиротами, которые внимательно его слушали. Наоми знала, что они видят в нем хороший пример. Почему бы и нет? У него было то, чего не было у них. Они все мечтали стать такими, как он, когда вырастут.

Хершель Айзенберг был богат и казался обездоленным подобием Бога. Он всегда одевался в свою лучшую одежду, отправляясь вручать подарки бедным на Хануку. Наоми это коробило. По ее мнению, необязательно было наряжаться в свой самый дорогой костюм. Куда лучше ему было бы одеться по-простому. Но правда заключалась в том, что она знала, почему муж так поступает. Она понимала Хершеля как никто и знала, как ему нравится выставляться. Она страдала от этого, потому что такое поведение противоречило подлинной щедрости. Но мужу ничего не говорила – да и что было говорить? Критика не заставит его измениться – только разозлит.

Наоми сидела в одиночестве в тихом уголке. Она не нуждалась во всеобщей признательности за свои благодеяния. Ей достаточно было видеть, как дети наслаждаются пищей, приготовленной ею. Поэтому она тихонько ждала, когда ее семья соберется уходить. Маленькая девочка с испачканным личиком и в разорванном платье получила куклу Блюмы. Ее восторг заставил Наоми улыбнуться. Потом она увидела малышку, которой достался свитер Перл. Она уже его надела. Ее волосы были спутаны, слезы текли по щекам. «Моя Перл – хороший ребенок. У нее искреннее и щедрое сердце». Наоми поискала Перл взглядом: та стояла с Блюмой, дожидаясь, пока отец закончит. Подарки они подарили и теперь хотели домой. Наоми подумала, что ее дочкам неловко смотреть на бедных сирот. Наверное, они испытывают чувство вины за то, что у них все есть, в то время как другие всего лишены.

Наоми была с ними согласна. Ей тоже было неловко. И тут… Наоми подняла взгляд и увидела его. Эли, юношу, которого знала, еще когда не была замужем. Она вспомнила, как мечтала, надеялась и молилась, чтобы Эли стал ее мужем. Потом, когда отец выбрал для нее Хершеля, она подумала, что с Эли все кончено. На самом деле все еще даже не началось. Ее лицо покраснело от стыда, а сердце вспыхнуло от любви.

Эли только-только вошел; его темные волосы и бороду покрывал снег. Он стал отряхивать с себя снежинки. У него в руках – с такими длинными, тонкими, идеальными пальцами – было несколько длинных батонов хлеба, которые он принес от раввина в подарок приютским детям. Тихонько, не привлекая к себе внимания, Эли положил хлеб на стол у стены. Еще раз отряхнул снег с пальто и поднял голову. Его темные задумчивые глаза встретились с глазами Наоми. Она почувствовала, что краснеет еще сильнее, и отвела взгляд. Но потом снова посмотрела на него – Эли так и не сводил с нее глаз. У Наоми