100 магнитоальбомов советского рока. Избранные страницы истории отечественного рока. 1977 – 1991. 15 лет подпольной звукозаписи - Александр Исаакович Кушнир

Алиса

Энергия (1985)

сторона A

Мы вместе

Волна

Меломан

Доктор Буги

Плохой рок-н-ролл

Мое поколение

сторона B

Экспериментатор

Ко мне

Соковыжиматель

Энергия

Предшествующие «Энергии» концертные записи «Алисы» весны 85-го года по своей энергетической заряженности напоминали «Броненосец „Потемкин“ и провоцировали критиков на сравнение рок-н-ролла с военно-промышленным комплексом. Каждая песня «Алисы» воспринималась как боевик или гимн поколения – ритм, напор, энергия, секс. Яростный вал инструментальных партий тонул в шаманоподобном вокале Кинчева, переполненном демоническими интонациями и мессианством. Казалось, что маршеобразная hard wave «Алисы», напичканная колючими и призывными текстами, должна вот-вот воплотиться в не менее впечатляющий студийный альбом. Однако месяц проходил за месяцем, а альбома все не было.

«Алиса» начала записываться в июне 85-го и завершила работу спустя полгода – перед католическим Рождеством, аккурат ко дню рождения Кинчева. Все это время из студии Тропилло доносились тревожные сигналы: «„Алиса“ распалась!», «„Алиса“ собралась!», вновь распалась и вновь собралась…

Проблемы «Алисы» начались с того, что после ухода Шаталина группа зазвучала в студии менее энергично, чем на сцене. Ситуацию не мог спасти ни новый гитарист Петр Самойлов, ни безупречный барабанщик Михаил Нефедов, ни приглашенный на запись целый отряд рекрутов – включая Куссуля, Гаккеля, Курехина, Чернова и Рахова. Нетрудно было догадаться, что альбом пишется очень тяжело – тем более что большая часть слухов про внутригрупповые конфликты соответствовала действительности. Дело доходило порой до курьезов. К примеру, часть инструментальных партий приходилось записывать на свободные каналы в пустой студии – для того, чтобы музыканты не сталкивались друг с другом.

К концу этой рекордной по продолжительности сессии группа «Алиса» как таковая уже не существовала. По крайней мере, в старом составе. Записав бас на первых композициях, из «Алисы» ушел основатель группы Слава Задерий, а вместе с ним – клавишник Павел Кондратенко.

«Альбом сводился без меня, и половина того, что там планировалось в аранжировках, загублено, – вспоминает Задерий. – Я считаю, что Тропилло погубил главный хит – песню „Энергия“. Он убрал оттуда то, что мы записали, и вставил то, что помнил из школьной программы. В итоге получилось тридцать процентов от того, что могло получиться».

Постоянные ссоры и примирения привели к тому, что запись альбома заканчивали три человека – Кинчев, Самойлов (выполнявший в «Алисе» примерно те же функции, что и Храбунов в «Зоопарке») и Тропилло, который стал инициатором переименования проекта на «Доктор Кинчев Сотоварищи». С ведома музыкантов именно под такой шапкой альбом «Энергия» пошел в народ в начале 86-го года.

…После эффектнейшего выступления группы на III Ленинградском рок-фестивале Тропилло приглашал «Алису» на запись с любопытством, но не без опаски. В его памяти еще были свежи воспоминания о вымученных сессиях с «Пикником» и «Мануфактурой» группами, у которых все их концертное обаяние исчезало еще у входа в студию. Первые сессионные опыты с музыкантами «Алисы» подтвердили самые худшие опасения Тропилло.

«Когда мы стали записывать „Энергию“, на пленке начал получаться тухляк, – вспоминает он. – Совершенно тухлая болванка, совершенно вялый саунд. Энергией там не пахло и в помине. И тогда я сказал Кинчеву: „Давай попробуем разыгрывать сценки и наносить сверху инструментальных партий и вокала второй звуковой слой“».

Идея Тропилло заключалась в том, чтобы за счет реплик и мини-диалогов, выдернутых из произведений русско-советской литературной классики, перегрузить альбом интонационно. Насытить его настолько плотно, чтобы человеческое ухо данный объем бит-информации не могло воспринимать даже теоретически. Строго говоря, подобные приемы уже встречались в мировой практике – начиная с эпоса полинезийских племен и заканчивая произведениями Прокофьева. На «Энергии» подобная система подхода к «толщине» звука и построению драматургии получила название «тропиллизация».

Первой из композиций, на которой Тропилло развернулся не на шутку, была «Мое поколение». В этом молодежном гимне он выступил сразу в четырех ипостасях – композитора, музыканта, поэта и звукорежиссера.

Написанное незадолго до записи и сыгранное только на одном концерте, «Мое поколение» не имело четкой интродукции. Тропилло придумал к ней небольшую увертюру, которую неподражаемо сыграл на скрипке Александр Куссуль, а последние ноты вытянул на флейте сам Андрей Владимирович.

Затем Тропилло подредактировал кинчевскую строку «Около двух тысяч лет отдано нелепой игре». Он предложил заменить «две тысячи лет» на «две тысячи тринадцатых лун», придав этому фрагменту космогоничный характер.

Основное же изобретение заключалось в том, чтобы на протяжении всей композиции выставлять сильную долю в тех местах, где у Кинчева заканчивается дыхание. Технически это осуществлялось при помощи огромного количества склеек. «У человека физически не хватило бы воздуха так спеть, – рассказывает Тропилло. – Если эту песню попробовать продышать вместе с поющим, то можно понять, где идут эти врезки. Это высший пилотаж. Его механизм можно изучать долго и упорно, но так и не понять, как именно это сделано. Возможно, в нормальную голову это не лезет, но я представлял себе, что со слушателем разговаривает Господь Бог. А ему, как известно, воздух не нужен».

Позднее обнаружилось немереное количество противников подобных синтетических вмешательств в саунд альбома. Но Тропилло, судя по всему, четко представлял себе, что делает. Убедительным подтверждением этого служит студийный вариант песни «Экспериментатор», концертная версия которой сохранилась для потомков в кинофильме «Переступить черту». Оставим возможность для сравнения читателям, отметив в «Экспериментаторе» два очередных нововведения.

Во-первых, для усиления динамики в композицию были добавлены звуки, имитирующие рассекаемый прутьями воздух.

«Было проведено множество попыток получить подобный звук естественным путем, но взмахи прутьев перед микрофоном не давали нужного эффекта, – вспоминает Тропилло. – Тогда, как учил справочник Би-би-си, мы применили звукоподражание. В итоге поддельный свист оказался ярче и достовернее натурального звука».

Второе новаторство носило оттенок обаятельной халявы.

«Мы писали альбом на широкую пленку – естественно, не новую, – вспоминает Кинчев. – На одном из каналов оставался фрагмент мелодии Евгения Доги, исполняемый женским голосом. И мы решили это место не стирать и включить его в ткань композиции».

Кроме того, при сведении «Экспериментатора» было решено оставить клавишные партии Паши Кондратенко – вместо мелодий, сыгранных Сергеем Курехиным на синтезаторе Korg. Курехинские клавиши звучат на композициях «Соковыжиматель» и «Доктор Буги», а в «Экспериментаторе» его аранжировочную версию Кинчев убрал, посчитав ее «слишком дерзкой».

По-своему показательна история записи композиции «Ко мне». Кинчев вспоминает, как в мае 85-го года он впервые встретился с Башлачевым. Сидя у Кинчева на кухне, они играли друг другу новые песни: Башлачев спел «Посошок», а Кинчев исполнил «Ко мне». Через несколько дней, заглянув в студию Тропилло, Кинчев спел эту композицию без аккомпанемента, простукивая ритм на коленках.