Утраченный воздух - Грета Ионкис

решение о признании за румынским языком статуса государственного и о переводе алфавита с кириллицы на латиницу. Сельское по преимуществу население Молдовы склонно к медлительности, даже к тугодумию. «Быстрых разумом Невтонов» молдавская земля рождала не так уж часто. С переходом на латиницу власти обрекли на малограмотность значительную часть населения. Говорить, что молдаване уже при румынах должны были привыкнуть к латинице, значит расписаться в незнании исторических фактов. Румыны не собирались просвещать молдаван, особенно «царан» (крестьян). Старики помнят, что крестьянам, приезжавшим из сёл на базар в 1920–1930-е годы, запрещено было разгуливать по верхнему городу. Русских и евреев румынские чиновники считали людьми второго сорта, а молдаван вообще за людей не держали. Старшее поколение коренных жителей не забыло обид от румын. Поэтому и раскололось общество при выборе пути: трудовой народ не хотел следовать за «образованцами»-маргиналами, обуреваемыми желанием поскорее стать румынами. Почти никто из фронтистов никогда не жил «под румынами», а опыт их предков им неизвестен, они зациклены лишь на обидах от русских «оккупантов».

Перевод на латиницу потребовал значительных затрат: нужно было издать заново массу школьных и вузовских учебников. А перевод всей документации! А изменение всех вывесок, а таблички с обозначением улиц! Прежний бюджет, может быть, и выдержал бы, но ведь рухнула вся экономика.

В советское время промышленность держалась на экономических связях между предприятиями различных регионов, на взаимопоставках сырья и комплектующих изделий, а после распада СССР всё это оказалось порушенным. И вместо того, чтобы налаживать экономические связи, власти Молдовы ударились в идеологию, она стала передовой линией огня. Заводы же стали закрываться один за другим.

Тракторный завод просто разграбили. Промзона Чекан последнее время напоминает пейзаж из фильма Тарковского «Сталкер». Не хочется проводить обидных аналогий, но они невольно напрашиваются. Когда израильтяне уходили из сектора Газа, они оставили палестинцам оборудованные по последнему слову техники парниковые хозяйства, позволяющие выращивать в пустыне, на камнях овощи, которыми маленький Израиль снабжает не только своё население, но и импортирует. И что же? Не прошло и недели, как всё было разграблено и разрушено. Видимо, ненависть к евреям и нежелание палестинцев трудиться счастливо совпали. В Кишинёве же разносили своё, кровное, то, что возводилось работящими руками отцов и дедов.

Сейчас в уцелевших цехах и зданиях администрации – сплошь бутики и супермаркеты, где торгуют по большей части импортными товарами. В эпатажном романе-антиутопии «Табор уходит» (2010) Владимира Лорченкова, молодого, плодовитого, а главное талантливого русского писателя-кишинёвца, читаем: «Только представьте себе, – говорит премьер-министр Молдовы Марина Лупу, – что эти русские во времена СССР специально построили в Молдавии 50 заводов для того, чтобы испортить экологию нашего края!» В персонаже легко угадывается новоиспечённый политик Мариан Лупу. Как тут не вспомнить украинских бандеровцев с их лозунгом: «Не дадим москалям закоптить голубое небо Подолии!» Но в солнечной Молдавии пришельцы-москали развивали не металлургию, не химическое производство, а электронную и радиотехническую промышленность.

Однако доморощенные стихотворцы, возглавившие Народный фронт, решили, что их республике всё это не нужно. Хадыркэ упрекал директора телевизионного завода «Альфа» в отсутствии национального духа в коллективе, возмущаясь тем, что закон о государственном румынском языке не работает: сотрудники по-прежнему общаются на русском. Допекал, пока тот не уехал, после чего свернуть производство оказалось нетрудно. Сейчас корпуса сданы в аренду под офисы. И процесс пошёл… Итальянская фирма Infiniti привезла оборудование и наладила в нескольких цехах иное, более нужное, близкое не душе, так телу, швейное производство: с успехом шьют рубашки и нижнее бельё.

Покойный поэт Григорий Виеру, комментируя разграбление почти достроенного кишинёвского завода компьютеров, безапелляционно заявил: «Нам не нужен компьютерный завод. Мне нечего считать!» Видимо, поэт готов был жить с конторскими счётами и в ХХI веке. Обнажилась дремучесть самонадеянно взявших власть в свои руки людей, абсолютно не способных понять, какое нынче «тысячелетье на дворе», а уж о том, чтобы решать инновационные задачи в условиях общеевропейской глобализации, речь вообще не идет.

Когда закрылись заводы, начался отъезд из Молдавии русскоязычного населения. Поднимались преподаватели высшей школы, работники НИИ. Уезжали не только специалисты-итээровцы, инженеры-электронщики и программисты оборонных заводов, но и мастера, квалифицированные рабочие с семьями. Статистика свидетельствует: треть русского населения покинула республику. Уехали, естественно, самые способные, продвинутые, инициативные, профессионалы высокого класса, одним словом, элита. Приезжая в Кишинёв ежегодно, с грустью отмечаю, что русский язык и на улице, и в транспорте, и в магазинах звучит всё меньше и меньше. Вот уже и русский воздух Кишинёва стал исчезать…

Доморощенные некомпетентные экономисты полагали, что на винограде, помидорах и кукурузе они построят счастье своей независимой республики в век научно-технической революции. Но ведь и сельское хозяйство понесло такой урон, что треть молдавского населения, вынужденно, не от хорошей жизни, уехала из дома и занялась отхожим промыслом.

Экспансия идеологии и вакханалия переименований

Среди тех, кого волна национализма вознесла к власти, оказалось немало бывших партийных и советских руководителей, начиная с того же Мирчи Снегура. Он даже не менял кресло: при советской власти был первым человеком в республике как первый секретарь ЦК КПМ, а став президентом независимой республики в 1990-м, оставался первым лицом до 1996-го. Снегур повинен не только в развязывании гражданской войны, но и в тотальном крахе промышленности. При нём началось разорение и закрытие заводов. Подсидевший его на этом посту Пётр Лучинский также принадлежал к партийной элите. Этот склонный к интригам деятель добил промышленность и порушил аграрный сектор, раздробив процветающие хозяйства на клочки. Именно Лучинский вынес приговор пенсионерам: «Кишинёв – город для богатых. Жить не на что?! Продавайте квартиры! Переезжайте в деревни!». Оба эти горе-руководителя оставили без работы сотни тысяч людей. При них Молдова превратилась в страну, экспортирующую рабочую силу. «Настоящая семья – это когда мать в Италии, отец – в Подмосковье, а дети с бабушкой или в детском доме». Это не мои измышления. Это цитата из немецкоязычного журнала «WORTUNDTAT» за февраль 2013 года[30].

Затрудняюсь определить всю гамму чувств, которые я испытала, прочитав недавно, что оба бывших генсека КПМ, участвуя в предвыборной борьбе, позиционируют себя как беспартийных политиков. Путин как-то заявил, что «бывших чекистов не бывает», и это единственное, в чём можно ему поверить. А вот бывших коммунистов – пруд пруди, особенно среди тех, кто стоял у руля в советской Молдавии. Они и тогда были «липовыми» коммунистами. Настоящих коммунистов советская власть превратила в лагерную пыль ещё в 30-е годы. Их место заняли карьеристы, которых даже «образованщиной» не назовёшь, серость, прикрывавшая партийной фразеологией внутреннюю пустоту и своекорыстные интересы. Поэтому так легко эти