Пария - Энтони Райан

большей части гимны Ковенанта, но всё же это была в каком-то роде музыка. Я видел даже, как солдаты схватились за руки и сплясали танец-другой. Видимо, перспектива неминуемой битвы безгранично подняла их дух.

У нашего костра всё было по-другому. Эйн, разумеется, веселилась больше обычного, и танцевала одна под музыку игравшей неподалёку флейты, подняв к ночному небу улыбающееся лицо и закрыв глаза в блаженном спокойствии. В отличие от неё Тория сидела, съёжившись, и хмуро таращилась на огонь. Не очень-то приятно было терпеть её реакцию на моё решение остаться, какой бы ожидаемой она ни оказалась. Я предложил ей сбежать самой и даже пообещал отвлечь пикеты, чтобы она могла ускользнуть в высокой траве на полях к югу от лагеря. Поток ругательств, полившийся на меня в ответ, был грязнее обычного. Хотя и производил впечатление своей изобретательностью.

– У тебя все мозги в твоей засратой жопе, ебанутый вероломный сукин сын!

И всё же она осталась, хотя её настроение было мрачнее и угрюмее, чем в самые худшие времена на Рудниках. Её держал здесь долг передо мной, так же как меня держал долг перед Эвадиной.

– В этом мусоре было хоть что-то не ржавое? – пробормотал Брюер, царапая кончиком ножа заклёпку выданного ему нагрудника.

Доспехи и оружие, которое я привёз в роту, тщательно поделили под руководством сержанта Суэйна. Откидывая парусину, я заметил на его лице скрытую гримасу профессионального презрения при виде кучи разнообразного металла. Большая его часть тускло блестела на солнце, покрытая бурыми и рыжими пятнами ржавчины и грязи. Тем не менее сержант изображал одобрительное ворчание, раздавая различное снаряжение и оружие стоящим в очереди солдатам. Нагрудники и большую часть кольчуг, вместе с фальшионами и мечами, получили пикинеры. Ведь пики, как много раз говорила нам клинок-просящая Офила, неизбежно расколются или упадут после первого же столкновения, поэтому важно иметь и другое оружие.

Мне вдобавок к секачу Суэйн выдал короткий топорик с серповидным лезвием. Полумесяц лезвия потемнел и загрубел от времени и небрежения, но примерно за час работы оселком ржавой стали удалось придать серебристую кромку. Ещё сержант отдал мне то, что на первый взгляд выглядело как два квадрата из потрескавшейся кожи с рядом петель, в которых были закреплены старые железные кольца.

– Наручи, – сказал он. – На предплечья. Ремни истрепались, так что придётся поискать, чем завязывать.

К счастью Эйн умела обращаться с шилом и бечёвкой не хуже, чем со сковородкой. Всего пара часов работы, во время которой она сосредоточенно хмурила своё обычно оживлённое лицо – и смастерила прочные ремни и пряжки для каждого наруча. И её, казалось, совершенно не беспокоило, что ей не досталось никакого оружия, помимо кинжала на поясе, и ни единого элемента доспехов.

– Благодать Серафилей – вот единственная защита, на которую я уповаю, – отозвалась она, когда я поинтересовался недостатком её снаряжения. Тогда я выразил свою озабоченность Офиле, и она грубо заверила меня, что капитан прикажет Эйн оставаться с обозом во время всей битвы. Так же просящая приняла за скверную шутку моё совершенно серьёзное предложение приковать девчонку к колесу телеги.

Тория разжилась кольчугой – насколько мне известно, единственной в шеренге кинжальщиков. А ещё кольчугу отдал не Суэйн, а сунула хмурая Офила. Тории она подошла на удивление хорошо, почти как если бы делали на неё. А ещё я не заметил на маленьких железных кольцах, из которых она была сделана, ни единого следа ржавчины. Офила явно хотела, чтобы хотя бы один из нас выжил на следующий день.

– Но, – продолжал Брюер, поднимая нагрудник так, чтобы на нём слабо блеснул свет от костра, – пожалуй, его можно отполировать, если только удастся достать немного масла.

– Это говно, – пробормотала Тория, по-прежнему глядя на пламя. – Всё. Раздали говно обманутым подонкам, которые идут под знаменем сумасшедшей.

Я предупреждающе зыркнул на неё и показал глазами на Эйн. К счастью та слишком увлеклась танцем и потому не впала в ярость из-за богохульства.

– Элвин, отъебись, – отчётливо проговорила Тория.

Я больше не пытался поднять ей настроение, поскольку теперь меня занимал свой затаённый ужас. В открытый страх он пока не перерастал, и я надеялся, что и не перерастёт. Как и во время стычки с сержантом Лебасом, паника не захватила меня, поскольку не осталось возможности избежать опасности. Но всё равно, отсутствие опыта в том, что ждало меня назавтра, порождало весьма неприятные чувства в животе, которые упрямо не желали проходить.

– Ты ведь это уже делал, – сказал я Брюеру, который по-прежнему полировал свой нагрудник. – В смысле, участвовал в битве.

– Дважды, – подтвердил он, поднёс тряпку к языку и стал растирать слюну по стали.

Я поразмыслил, как сформулировать следующий вопрос, поскольку мне не хотелось раскрывать свои сомнения. А Тория, как обычно, осмотрительностью не отличалась:

– Как думаешь, мы все помрём? – Яд уже выпарился из её голоса, и говорила она с ноткой мрачного смирения.

Брюер на миг остановился и задумчиво нахмурился.

– Некоторые наверняка. Не все. Отвага и боевой дух в битве значат не меньше, чем дисциплина и боевые навыки. А этой роте, благодаря нашему помазанному капитану, отваги не занимать. – Он кисло глянул на многочисленные костры, усеивающие темноту вниз по склону. – А что до остальных, то они явно кажутся разношёрстной компанией. На мой вкус, слишком много керлов, которые предпочли бы оказаться где-то в другом месте. Но всё же король собрал большое воинство. Это уж точно что-то значит.

– У Самозванца много ветеранов, – отметил я. – Сплошь убийцы, как говорят.

– У Красных Дюн я видел, как люди, которые сражались в дюжине битв, бросали оружие и убегали. – Брюер пожал плечами и вернулся к своему делу. – Храбрость как верёвка: рано или поздно кончится.

Чувствуя на себе тяжесть наших с Торией взглядов, Брюер вздохнул и посмотрел на каждого из нас своим единственным глазом.

– Вы двое умеете драться. Это вам на пользу. Поймите, битва – несмотря на всю пустую болтовню знати о галантности и прочем – всего лишь очень большая драка, с оружием вместо кулаков. Когда разгорится её ярость, когда стройные шеренги сольются в огромную толпу бойцов – вот тогда битва выигрывается или проигрывается. Это драка. Так что… – он продемонстрировал редкую улыбку, – деритесь, и у вас будет шанс остаться в живых, когда всё закончится.