«Окопная правда» Великой Отечественной. Самые правдивые воспоминания о войне - Владимир Николаевич Першанин

Мало зная о войне, мы считали, что это и есть настоящий фронт. Раза два нас бомбили. Если наш дивизион Бог миловал, то в соседнем разнесло вдребезги одну пушку, погибло пять или шесть человек. Но немцы бомбы на нас не тратили, старались донести их до Москвы. Мы считали себя уже бывалыми солдатами, прижились в землянках, привыкли к ночным тревогам. Но в двадцатых числах июня нас перебросили в распоряжение 3-го Белорусского фронта под командованием генерал-полковника Черняховского И. Д.

Мы попали под Витебск. Позже я прочитал, что мы действовали в составе Северной группы войск, на которую возлагался прорыв немецкой обороны на 20-километровом участке к юго-востоку от Витебска. Меня перевели заряжающим расчета 45-миллиметровой противотанковой пушки. Не сказать, что я слишком обрадовался переводу. «Истребители танков» – так гордо именовались артиллеристы противотанковых батарей. Но не зря говорили про них: «Ствол длинный, а жизнь короткая».

В этом я быстро убедился. У нас были новые «сорокапятки» с удлиненным стволом и улучшенным прицелом. Наш дивизион поддерживал пехотный полк. Пехота шла в наступление, а следом, буквально на хвосте, следовали мы. Если расстояние побольше, орудия и передки перевозились полуторками, но часто перекатывали пушки вручную. Наступление было мощное. Двигалось много танков, непрерывные удары наносила гаубичная артиллерия. Но гаубицы вели огонь с закрытых позиций, а мы находились на линии пехоты.

Залег батальон под пулеметным огнем, открываем огонь по дзотам, пулеметным гнездам. Пушка для меня была новая, но я к ней быстро привык. На 400–500 метров била точно. Хороший наводчик со второго-третьего снаряда пулемет накрывал. Молодцы, да? Только эти пятьсот метров простреливались немецкими пулеметами насквозь. Разворачиваем пушку, по щиту уже пули щелкают. Кто-то отползает раненый, кого-то наповал срезали.

Разобьем дзот. Вернее, не разобьем, а загоним после десятка выстрелов снаряд в амбразуру. Пехота поднимается, а на нас сыплются мины. Чего-чего, а минометов у немцев хватало. Спасение от них было единственное – ложись в воронку или щель (если успели выкопать) и лежи. Лежишь, голову ладонями прикрыв, и думаешь: «Сейчас точно в тебя шарахнет!» Метаться и бегать во время обстрела было смертельно опасно. Сам видел, как парнишка-казашонок заметался. От одной, другой мины увернулся, третья под ногами взорвалась. Голова, руки целые, а ниже пояса лучше не смотреть – месиво.

Мы своих погибших редко когда успевали хоронить. Это в кино показывают, как товарищи пилотки или каски снимают и скорбно над могилой стоят. Нам от пушек запрещали отлучаться. Всегда наготове. Дали команду – вперед! Покатили орудия дальше или на другой фланг. Назад не оглядывайся. Твое дело – цель подавить. Темп наступления был жесткий, двигаться, не останавливаясь. Хорошо, помогали танки, с ними всегда веселее. Промчатся мимо, командир шлемом махнет из люка: «Не пыли, пехота!» Через полчаса глядим, горят некоторые танки или подбитые стоят. Остальные вперед прорвались.

Чаще всего действовали в составе батареи: четыре пушки и, конечно, пехота. Впервые увидел бронеколпаки. С одним пришлось повозиться. Наше третье орудие приказали подкатить поближе. Пока катили, двоих ребят ранили. Встали метров за четыреста. Торчал из земли колпак, как закругленная бочка, а из него пулемет бьет. Когда нас увидели, заслонку прикрыли, но пулемет стрелять продолжал.

У немцев станковые МГ-42, часто с оптическими прицелами были. Били точно. Мы тоже стрелять умели. Но колпак был закругленный, наши снаряды рикошетом уходили. Комбат приказал ближе пушку подкатить. Наводчика прямо в пилотку ударило, из затылка серые комки брызнули. Меня чуть не вырвало. Все рядом происходило. Осталось нас в расчете трое. Командир орудия мне приказал к пехотинцам ползти.

– Пусть стреляют непрерывно. Надо оглушить гадов, они же к прицелу сесть не дают.

Пополз, передал младшему лейтенанту. Тот обругал меня, но приказ дал. Усилили огонь из пулеметов и винтовок. Назад приполз. Пули по щиту все так же щелкают, земля с травой кусками взлетает. Сержант, командир расчета, вздохнул:

– Давайте стрелять. Иначе нас прибьют.

Снарядов оставалось штук тридцать. Почти все в этот колпак послали. Вмяли заслонку. Амбразура – вдвое меньше форточки, а пулемет продолжает стрелять. Дисциплинированные, сволочи! Все же какой-то по счету снаряд закатили внутрь. Тяжелый колпак даже не дернулся, только дым из амбразуры пошел. Позже мы глянули на него. Весь во вмятинах и бороздах, заднюю дверь вышибло. Внутри – месиво, ядовитый дым от сгоревшего пороха, тряпки тлеют. Кто-то из пехотинцев заглянул, понял, что трофеев там не найдешь. Вынул гранату и внутрь забросил:

– На всякий случай! – и нам подмигнул.

Хотя мы считались противотанковым дивизионом, с танками пришлось столкнуться один раз. У нас расчет наполовину обновился. Наводчик хоть и молодой, но опытный. Выкопали ровики для орудий, ждали контратаки. Наше продвижение последние дни замедлилось, ждали подкрепления. Появились немецкие танки. Местность лесистая, мы их вначале услышали, а потом и сами панцеры появились. Шесть штук. Нам приказали открывать огонь строго по команде. Ударили мы с расстояния трехсот метров. Наверное, это были Т-3 и Т-4. Но не «Тигры». Те бы нас смяли. Однако «Тигров» у немцев, к счастью, не так много имелось.

Первые выстрелы сделали подкалиберными снарядами. В сорок четвертом их в каждом боезапасе штук по десять хранилось. Один танк сразу загорелся, второй – подбили. Немцы в ответ сразу огонь открыли. Соседняя пушка от нас метрах в пятнадцати стояла. Ее прямым попаданием накрыло. Сам видел, как обломки на высоту двухэтажного дома взлетели. Добили беглым огнем бронебойными снарядами второй танк. Он тоже загорелся.

А четыре оставшихся, огрызаясь выстрелами, попятились зигзагами назад. Пушки у них мощнее наших. Стреляли осколочными снарядами. Осколки жужжали над головой. Один в щит лязгнул с такой силой, что мы невольно на землю бросились. Вмятина на краю. От остальных осколков окоп спас. Не думаю, что немцы нас сильно испугались. Вчетвером они бы наши три пушчонки раздавили. Скорее всего, разведка была. А к нам уже машины подгоняют. Быстрее, вперед! Мельком глянули на остатки орудия. Кто-то один шевелится, санитары его тащат. Окоп разворочен: взрыхленная земля, останки тел, тряпье, разбитые снарядные ящики. Наверное, весь расчет накрыло. Вот тебе: «Ствол длинный, а жизнь короткая!»

К вечеру немцев из деревушки выбивали. Домов там не осталось, одни подвалы и печи. Наше орудие удачно крупнокалиберный пулемет разбило. А нам в ответ, как обычно, мины. Потери в тот день большие понесли. Снаряды кончились, сидели наготове с карабинами и гранатами. Но немцы ночью исчезли. Подвезли нам снаряды, харчи. Зацепили