Генрих Ягода. Генеральный комиссар государственной безопасности - Леонид Михайлович Млечин

После смерти Дзержинского возможности Политического Красного Креста сократились: люди боялись жертвовать деньги на заключенных. Пешкова и ее помощники могли только узнать, где находится арестованный, и посоветовать, что делать родным.

Но Ягода все-таки дружил с Горьким, был влюблен в его невестку, ему трудно было отказать Екатерине Павловне Пешковой во встрече. А встретившись с Ягодой, Пешкова иногда могла смягчить приговор.

Ягода в каких-то случаях даже признавал ее правоту:

– Пожалуй, мы перехватили.

Какие-то человеческие чувства, видимо, в нем сохранились…

При Ежове это станет невозможным. Михаила Винавера арестовали в 1937 году и дали десять лет за «шпионаж в пользу Польши».

По мнению профессора Олега Хлевнюка, судьба Ягоды решилась, когда 22 августа 1936 года покончил с собой бывший член политбюро и глава профсоюзов Михаил Павлович Томский.

На XI съезде партии избранный членом политбюро председатель профсоюзов Михаил Павлович Томский ернически рассуждал:

– Большевиков за границей упрекают, что мы установили однопартийный режим. Это неверно. У нас много партий. Но в отличие от заграницы у нас одна партия у власти, остальные в тюрьме.

Тогда Томский принадлежал к вождям партии и не предполагал, что высокое положение не вечно. В апреле 1927 года на пленуме ЦК Михаил Павлович с удовольствием вспоминал:

– Как с Троцким боролись? Троцкого оставляли в руководстве, а троцкинят снимали везде и всюду.

В какой-то момент Троцкий сказал Томскому:

– Помяните мое слово, вы на очереди.

Лев Давидович оказался прав. Разделавшись с мнимыми «троцкинятами», Сталин занялся «правым уклоном», который сам же и придумал. В реальности это было устранение конкурентов и соперников, а потом уже и тех, кто имел собственное мнение и не считал нужным его скрывать. Томского вывели из политбюро, убрали с поста председателя ВЦСПС, поставили заведовать Государственным издательством. Он был причислен к «оппозиции».

«Правда» написала:

«ЦК ВКП(б) извещает, что кандидат в члены ЦК ВКП(б) М.П. Томский, запутавшийся в своих связях с контрреволюционными и троцкистско-зиновьевскими террористами, 22 августа на своей даче в Болшево покончил жизнь самоубийством».

Михаил Томский ушел из жизни, чтобы избежать ареста, поношений и расправы. Он оставил предсмертное письмо Сталину с неожиданным постскриптумом:

«Если хочешь знать, кто те люди, которые толкали меня на путь правой оппозиции в мае 1928 года, спроси мою жену лично, только тогда она их назовет».

Сталин отдыхал на юге. Оставшиеся на хозяйстве Каганович и Орджоникидзе отправили к вдове Томского любезного и обходительного Николая Ивановича Ежова как председателя Комиссии партийного контроля.

Вернувшись, Ежов доложил, что жена Томского сказала ему: муж имел в виду Генриха Григорьевича Ягоду, который «играл очень активную роль в руководящей тройке “правых”, регулярно поставлял им материалы о положении в ЦК и всячески активизировал их выступления».

Это совершенно мистическая версия, каких немало в истории Лубянки.

Ежов, который рвался к большому делу, составил докладную Сталину:

«В НКВД вскрылось так много недостатков, которые, по-моему, терпеть дальше никак нельзя… В среде руководящей верхушки чекистов все больше и больше зреют настроения самодовольства, успокоенности и бахвальства. Вместо того чтобы сделать выводы из троцкистского дела и покритиковать свои собственные недостатки, исправить их, люди мечтают теперь только об орденах за раскрытое дело».

Ежов доложил, что выполнил поручение Сталина и организовал пересмотр списков всех арестованных по последним делам на предмет вынесения новых приговоров: «Стрелять придется довольно внушительное количество. Лично я думаю, что на это надо пойти и раз навсегда покончить с этой мразью».

Но за пределами узкого круга тех, кто определял судьбу страны, еще никто не подозревал, что ждет Ягоду.

21 июля 1936 года его отец получил радующее родительское сердце письмо:

«Дорогой Григорий Филиппович!

Вы, разумеется, никак не ожидали этого письма, может быть, позабыли даже о существовании Алексея Преображенского. Однако, я еще жив и рад, что еще могу иметь с Вами общение.

Пишу я Вам по особому случаю, как отцу Гены, и прошу Вас помочь мне в следующем. Я и Погребинский (уполномоченный НКВД по Горьковскому краю) задумали писать биографию Гены.

Я знаю его и Вашу семью более трех десятков лет. Знаю многое из жизни и работы Гены. Знает немало и Погребинский. Но многое нам еще не известно, поэтому я обращаюсь к Вашей помощи, чтобы получить некоторые сведения из его жизни, да и кое-что – из Вашей семьи.

Я намечаю здесь несколько вопросов, на которые и прошу покорнейше дать ответы.

Вопрос 1-й. Где, в какой школе Гена получил начальное образование.

Вопрос 2-й. Куда он поступил учиться после окончания начальной школы (гимназия или реальное училище?), из какого класса и в каком году он вышел и почему? Я полагаю, что по недостатку у родителей средств. Не правда ли?

Вопрос 3-й. Как звали Вашего младшего сына, убитого в империалистическую войну? И в каком году он был убит.

По моему мнению, у Вас имеется всего четыре дочери, и было три сына (двое убиты). Подтвердите правильность насчет дочерей.

Вопрос 4-й. Имя и отчество Вашей супруги? Я прошу у нее извинения за то, что забыл это.

Вот пока все.

Пожалуйста, не откажите в любезности и ответьте на эти вопросы.

Я Гену видел 15 июля этого года. Он знает наши намерения писать его биографию. Несколько слов о себе. Я сейчас состою директором Художественного музея и председателем товарищества “Художник”, т. е. опять стал художником. Женат и имею мальчика 6 лет.

Постановление Политбюро ЦКВКП(б)

«О переводе в запас генерального комиссара Государственной безопасности Ягоды Г.Г.».

27 января 1937. [РГАСПИ]

Генрих Ягода больше не был защищен своим высоким званием

Горький стал большим и красивым городом. Очень расширился и украсился. Много нового. Ваш домик на Ковалихе (теперь ул. Горького) цел, и я его отметил в книге “Путеводитель по городу Горькому”.

В Москве бываю, но редко. При первой возможности, вероятно осенью, сочту долгом Вас навестить.

Привет Вашей супруге и дочкам.

Жму крепко руку и жду ответа в непродолжительное время.

Мой адрес: г. Горький, ул. Белинского, д. № 35 кв. 1».

Но книга о Генрихе Ягоде не будет написана. Намеревавшегося создать биографию пламенного чекиста директора Горьковского художественного музея Алексея Ивановича Преображенского через год арестуют и расстреляют.

26 сентября 1936 года Ягоду утвердили наркомом связи вместо Рыкова. В следующем году их будут вместе судить.

Через три дня к Ягоде в наркомат первым замом перевели его заместителя из НКВД комиссара госбезопасности 1-го ранга (генерал армии) Георгия Евгеньевича Прокофьева, тоже ставшего ненужным.

Смысл перевода Ягоды в другой наркомат был ясен только