Краматорские тетради - Александр Артурович Сурнин

нет ли на теле следов от оружия, ну и, кроме того, у всех поголовно проверяли документы и сличали их со своими списками. Я до сих пор не знаю, было ли моё имя в тех списках. Проверять это на практике у меня не было ни малейшего желания, и я умудрился проехать через все проверки, нигде не показав паспорта. Как это у меня получилось, описывать не стану. Это трюк, который можно показывать в кино и цирке, но пытаться повторить в жизни не рекомендую никому. Тем не менее только в городе Харькове, увидев друзей, встречающих меня на автовокзале, я сумел облегчённо вздохнуть.

А дальше всё было спокойно. Меня привезли в дом, напоили коньяком, уложили спать, а утром отвезли на автовокзал и усадили в другой автобус – на Воронеж. Граница Украины с Россией прошла уже без всяких лишних проверок – обычная таможенная процедура, что и понятно, ибо Харьков считается уже мирной зоной.

А ещё через два дня я сел в поезд и приехал в Ростов.

Я не стал ходить по присутственным местам и позиционировать себя как беженец из зоны военных действий. Я надеялся и до сих пор надеюсь на то, что ещё до завершения всей этой катавасии из Краматорска выгонят карателей, и тогда я обязательно вернусь. И вернусь немедленно. Если же у меня на руках будут документы беженца, то уже русские пограничники могут меня спросить: «Мужик, а зачем ты едешь назад? Ты беженец, а война ещё не кончилась». Чтобы этого избежать, я предпочёл на какое-то время стать нелегальным мигрантом.

А сейчас я нахожусь в своём любимом городе Питере, дописываю книгу и на следующей неделе буду встречаться с издателем. Жизнь продолжается.

* * *

Вот на этом мою военную эпопею можно считать законченной. С момента моего перехода через границу я утрачиваю статус очевидца и о дальнейших событиях, произошедших на Донбассе, говорить уже не могу.

Некоторое время я приходил в себя в доме у своих старых друзей в тихой местности между Ростовом и Таганрогом, ровно на полпути. Там не было ни радио, ни телевизора, а интернет хоть и был, но в весьма ограниченных количествах. Там-то и началась работа над этой книгой. И это было хорошо – ничего не отвлекало.

Время от времени в дом заглядывали добрые соседи и пересказывали мне последние новости – об обстрелах Донецка, о боях на русской границе, всего-то километрах в шестидесяти от нас, об Иловайском котле, в который крепко угодили каратели, и многие получили там полный расчёт за убийства и мародёрство на чужой земле. О многом рассказывали. И меня это радовало. А когда я выезжал оттуда либо в Ростов, либо в Таганрог, то видел стоящую вдоль трассы военную технику.

И я готов ещё раз плюнуть в глаза тем, кто утверждает, что на Донбассе воюет российская армия. Можно ещё раз повторить, что в Краматорске я не видел ни одного русского военного. Видел нескольких добровольцев-казаков во главе с Бабаем, но это – добровольцы, пришедшие к нам сами по себе. К регулярной армии они не имеют никакого отношения. И могу сказать, что та техника, которая стояла под Ростовом, именно стояла. Она никуда не шла. Она не стремилась пересечь границу и с ходу ринуться в бой. Она стояла. В ожидании. И это было правильно. Война – мало управляемый процесс, и бой, идущий в районе границы, легко может перекинуться через границу. Вот потому-то и стояла техника – чтобы в этом случае оттеснить бой обратно, туда, где ему и положено идти. Так что да, Россия на войну не явилась.

Да и утверждения о том, что Россия уж так сильно помогает ополчению оружием, вызывают у меня сомнения. Украина ещё с советских времён была хорошо вооружена, недаром одним из самых сильных соединений считался Киевский военный округ. Да и на Донбассе всегда было достаточно промышленных и стратегических объектов, нуждающихся в вооружённой защите. Поэтому уж чего-чего, а военных частей и оружейных хранилищ у нас было более чем достаточно. Чем воевать, нашлось. А если бы имела место ещё и военная помощь из России, то не было бы такой нехватки современного оружия в самом начале, не было бы нехватки именно того оружия, которое ополченцы брали в бою, ремонтировали по мере необходимости и только потом применяли против его бывших хозяев. Слишком многое было бы по-другому. Впрочем, это очевидно. Для меня, по крайней мере. А для тех, кто, находясь за тысячи вёрст от места событий, называет Россию агрессором и непонятно за что проклинает Путина, вообще не существует ничего очевидного. Для них всё подряд – Божья роса. И я им не доктор.

Ну а уж о тех, кто лично, своими глазами, видел на Донбассе псковских десантников, кто упоённо рассказывает обо всяческих безымянных захоронениях то в Ростовской области, то почему-то в Выборге, то чуть ли не на Сахалине, я просто говорить не хочу. Для них доктор – патологоанатом.

* * *

В последнее время мне очень часто вспоминается ленинская фраза: «Всякая революция только тогда чего-нибудь стоит, когда она умеет защищаться». Донбасс это сумел. Сумел, невзирая ни на агрессию, ни на предательство. Да, повторяю, предательство, ибо никак иначе навязывавшиеся со стороны договоры о прекращении огня, которых, кстати говоря, не подписывало правительство ДНР, я назвать не могу. Результатом одного такого прекращения огня и была утрата Славянска и Краматорска. Второе прекращение огня остановило уже не ополчение, а армию ДНР в двух шагах от Мариуполя, уже на самой его окраине, в тот момент, когда на деле оставалось всего ничего – брать лежащий перед тобой город и гнать карателей как можно дальше – хоть до Киева, хоть до Львова. Вместо этого Донбассу подсунули минские соглашения.

Может быть, у меня слишком хорошая память, но эти соглашения у меня ассоциируются с заключённым в 1918 году Брестским миром. Который был забыт после первого же нарушения. Сейчас нарушение уже произошло, и далеко не первое. Я скажу больше: за всё время так называемого прекращения огня каратели не прекращали огонь ни на один день. В Донецке постоянно звучали и звучат взрывы, и не говорите мне, что армия ДНР обстреливает сама себя и своих людей, детей и стариков. Это мы уже слышали. Это говорили и в адрес краматорских ополченцев, и в адрес славянских. Не будем повторять чужие глупости. Тем не менее под непрекращающимся огнём были проведены выборы, и на них