Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян

редкой откровенности, дух которого, вероятно, разделяла часть армянской элиты, он объясняет это как следствие того факта, что «турки, которые были воспитаны, вскормлены и взращены на войне, ожидают от войны, в самый разгар нынешнего спада, реабилитации. Они не поняли, что лень привела их к грани вымирания и что только тяжелая работа может их спасти. Но работа не для них, они скорее умрут, чем будут работать. Именно поэтому они идут на войну так легко, считая, что на войне важно только мужество и немного удачи. Это психология неисправимого игрока»[1188].

Весь культурный разрыв и разница в менталитете между турками и армянами заключены в этой неистовой вспышке, написанной под непосредственным влиянием событий дня.

По общему настроению армянской элиты в то время она являлась свидетелем «начала последнего этапа провала Турции» Зограб даже ожидал, что ему вновь придется предоставить убежище некоторым из этих лидеров в своем доме, как он это сделал для Халила в апреле 1909 г., «когда они были в бегах»[1189]. Его слова свидетельствуют о тесных отношениях некоторых армянских лидеров с младотурками и о толерантности, которую он проявлял по отношению к ним.

История, связанная с Зограбом, подытоживает ситуацию, в которой османское армянское население оказалось в начале войны. Армянин среднего класса навестил Вардгеса Серингюляна, чтобы рассказать ему о своих опасениях и попросить совета. Вардгес сказал ему, что ничего не может быть проще; у него есть очень хорошее решение, которое будет стоить не более пяти «курушей»: «Держите белый батист в своем кармане. Как только турки начнут резню, достаньте его и оберните его вокруг “фески”, чтобы сделать тюрбан. Тогда объявите, что вы мусульманин. Никто не тронет ни волоса на вашей голове». Армянин ответил: «Я никогда не сделаю ничего подобного, Вардгес. Когда армяне Сасуна подверглись массовой резне, разве они отреклись от своей веры»[1190]?

«Есть и другое решение, — ответил Вардгес. — Купите оружие и защищайте себя в случае необходимости». После минутного раздумья мужчина ответил: «Я не буду делать ничего подобного, Вардгес, потому что тогда они уничтожат моих родных и соседей в придачу».

Вардгес спросил его: «Что вы тогда собираетесь делать?» — «Бог милостив», — ответил мужчина. Вардгес закончил их разговор следующими словами: «Все так говорят. Мир купается в крови, и Бог милостив. Что делать, если Бог безжалостен?» У армян было несколько вариантов: принять ислам или притвориться принявшим ислам, защищать себя или довериться Божьей милости. Другая история, которую рассказывали в столице, иллюстрирует царящее настроение: двенадцатилетняя турецкая школьница в немецкой школе в Стамбуле сказала одному из ее армянских одноклассников: «После того как мы выиграем войну, сначала мы вырежем всех греков». Сбитый с толку молодой армянин спросил ее: «И что вы собираетесь делать с нами?» Звонок, объявляющий перерыв на обед, прервал их разговор[1191].

В течение нескольких месяцев после вступления Турции в войну Зограб часто встречался с людьми из младотурецких кругов, которые выступали против войны, в частности с бывшим министром финансов Мехмедом Джавидом. Теперь, когда безжалостная система цензуры была введена в действие, Джавид был для него неоценимым источником информации[1192]. Так, Джавид сообщил о встрече 4 декабря 1914 г., состоявшейся в его доме; ее участники являлись «важной турецкой средой». Обсуждения проходили вокруг политики немцев и критики Иттихада АРФ, которую они обвинили в организации групп армянских добровольцев на Кавказе; также обсуждались слухи о грабежах и резне в регионе Эрзурум[1193]. 17 декабря Зограб встретился с Нами-беем, зятем Саида Халима, а также Джавидом, который сообщил, что сразу после начала военных действий в Европе турецкий кабинет министров обязался принять участие в войне на немецкой стороне. Христианские министры и даже некоторые мусульмане, которые выступали против турецко-немецкого альянса, не были приглашены на эти заседания кабинета. По информации Джавида, Саид Халим, Талаат, Энвер и Халил урегулировали последние штрихи в соглашении с немцами. Что касается вступления Турции в войну, то такое решение было принято в ходе заседания Совета министров, на котором также присутствовали Халил и некоторые члены Центрального комитета иттихадистов. Для бывшего министра финансов Талаат был «необходим для надлежащего функционирования Комитета». Без него члены Комитета разорвали бы друг друга в клочья. Талаат следил за всем. Выказывая кроткий нрав, он, тем не менее, был самым влиятельным из всех[1194].

Армянский адвокат имел дело с иттихадистами в течение семи лет и знал их уже очень хорошо. Он отмечает, что они ввели методы, характерные для чете (преступников), которыми они управляли. Таким образом, «в каждой области тактика “сильной руки” была единственным способом, который они когда-либо использовали»[1195], и это изъясняется их «психологическим родством с немцами, которые применяли подобные методы правления. Между иттихадистами и немцами существует “солидарность”[1196], своего рода “соучастие”[1197], которое всегда сильнее всех других связей». Зограб также отмечал, что главы государств Антанты были не в состоянии понять это и сделать из этого соответствующие выводы[1198].

В период, когда ему не хватало внутренней информации, Зограб вспомнил, получив письмо от д-ра Вагана Папазяна, который был тогда в Муше и писал ему, чтобы сообщить о ситуации там, что потребовалось три года усилий, чтобы убедить АРФ участвовать в плане реформ[1199]. Эта деталь имеет свое значение. Она говорит о том, что АРФ уже давно отвергла план, как она обещала сделать это в пакте, заключенном с КЕП, и знала, насколько враждебно были настроены младотурки в отношении плана реформ.

Среди мер, предпринятых иттихадистами в первые месяцы войны, одной следует уделить особое внимание. Хотя ежегодная сессия османского парламента под председательством Халила [Ментеше] была открыта 14 декабря 1914 г., она завершилась 1 марта следующего года после того, как 11 февраля 1915 г. на собрании была принята поправка, предложенная генеральным секретарем иттихадистов Мидхатом Шюкрю, резко сократить сессию на полтора месяца[1200]. В своих мемуарах Мехмед Талаат не отрицает, что приостановление деятельности парламента было непосредственно связано с мерами, направленными против армян[1201]. Следует также отметить, что военные операции в период с декабря по февраль, которые не дали ожидаемых результатов, привели к уничтожению гражданского населения в Ардагане, Артвине, Алашкерте, Диядине, Баязеде, Калакилисе и восточных предместьях Ван. Убийство священника Эрзинджана Саака Одабашяна также привлекло внимание в Константинополе. Одабашян был убит вместе со своим кучером утром 1 января 1915 г. на дороге Сивас — Эрзинджан, в месте под названием Канлыдере в районе Сушехир. Он находился на пути в Эрзинджан, чтобы занять пост, на который его только