Жизнь и творчество Михаила Булгакова. Полный лексикон - Борис Вадимович Соколов

сохранилась в булгаковском архиве. Писатель обвел красным карандашом указанную здесь сумму первой премии – 100 000 рублей. В связи с этим на долю автобиографического Мастера в «Мастере и Маргарите» выпал лотерейный выигрыш точно такой же величины. Булгаков подчеркнул и содержащееся в постановлении требование соблюдения «историко-хронологической последовательности в изложении исторических событий» в сочетании «с обязательным закреплением в памяти учащихся важных исторических явлений, исторических деятелей, хронологических дат», и с «ярким, интересным, художественным» изложением материала. О времени начала работы над учебником в дневнике третьей жены писателя Е.С. Булгаковой сохранилась запись от 4 марта 1936 г. (на этот день пришлось седьмое представление «Кабалы святош»): «Сегодня объявлен конкурс на учебник по истории СССР: Миша сказал, что будет писать. Я поражаюсь ему. По-моему, это невыполнимо». На следующий день она отметила: «Миша начал работу над учебником». Также и на первой странице сохранившейся рукописи К. и. СССР Булгаков записал: «Начало работы 5 марта». После появления 9 марта 1936 г. статьи «Правды» «Внешний блеск и фальшивое содержание» и последовавшего за этим снятия «Кабалы святош» шансы писателя на выигрыш в этой лотерее, и изначально-то невысокие, упали практически до нуля. Однако он продолжал работу над К. и. СССР и оставил ее только в июне 1936 г., когда понял, что не успеет представить учебник на конкурс к указанному жесткому сроку – 1 июля 1936 г. Сохранились подготовительные материалы в виде конспективных записей событий первобытной истории и IX – начала XX в. с отдельными фрагментами законченного текста, вроде очерка о татарах. Связный более или менее завершенный текст охватывает события от смерти Петра I (1672–1725) до похода отряда русских войск в Хиву в 1873 г. Следует отметить, что Булгаков стремился охватить все основные события политической, военной и социально-экономической истории, большое внимание уделял биографиям исторических деятелей. Для написания К. п. СССР он использовал «Историю государства Российского» Н.М. Карамзина (1766–1826), «Историю России с древнейших времен» С.М. Соловьева (1820–1879), «Русскую историю» (1855) Н.Г. Устрялова (1805–1870), «Лекции по древней русской истории до конца XVI века» (1916) М.К. Любавского (1860–1936), «Учебник русской истории» (1907) К.В. Елпатьевского, статьи Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, Большой и Малой советских энциклопедий и некоторые другие источники, в том числе капитальный 6‐томный юбилейный сборник «Великая реформа: Русское общество и крестьянский вопрос в прошлом и настоящем» (1911).

«Морфий»

Рассказ, некоторыми исследователями булгаковского творчества называемый также повестью. Опубликован: Медицинский работник. М., 1927 г., №.№ 45–47. М. примыкает к циклу «Записки юного врача», имеет, как и рассказы этого цикла, автобиографическую основу, связанную с работой Булгакова земским врачом в селе Никольское Сычввскога уезда Смоленской губерния с сентября 1916 г. по сентябрь 1917 г., а также в уездном городе Вязьме той же губернии с сентября 1917 г. по январь 1918 г. Однако большинство исследователей не включает М. в «Записки юного врача», поскольку он появился на год позднее рассказов этого цикла и не имеет никаких прямых указаний на принадлежность к «Запискам юного врача». Вероятно, в момент публикации М. замысел отдельного издания книги «Записки юного врача» был уже оставлен (отметим, что рассказ «Звездная сыпь» также не имел при публикации указаний на принадлежность к циклу, хотя появившийся несколько позднее рассказ «Пропавший глаз» был снабжен примечанием; «Записки юного врача»).

В М. отразился морфинизм Булгакова, пристрастившегося к наркотику после заражения дифтеритными пленками в ходе трахеотомия, описанной в рассказе «Стальное горло». Это случилось в марте 1917 г., вскоре после его поездки в Москву и Киев, пришедшейся на дни Февральской революции. Т.Н. Лаппа, первая жена Булгакова, позднее следующим образом характеризовала его состояние после приема наркотика: «Очень такое спокойное. Спокойное состояние. Не то чтобы сонное. Ничего подобного. Он даже пробовал писать в этом состоянии». Ощущение наркомана Булгаков передал в дневниковой записи главного героя М. доктора Полякова (основная часть рассказа – это дневник Полякова, который читает его друг доктор Бомгард уже после самоубийства сельского врача, а от лица Бомгарда ведется обрамляющее повествование): «Первая минута: ощущение прикосновения к шее. Это прикосновение становится теплым и расширяется. Во вторую минуту внезапно проходит холодная волна под ложечкой, а вслед за этим начинается необыкновенное прояснение мыслей и взрыв работоспособности. Абсолютно все неприятные ощущения прекращаются. Это высшая точка проявления духовной силы человека. И если б я не был испорчен медицинским образованием, я бы сказал, что нормальный человек может работать только после укола морфием». В последнем булгаковском романе «Мастер и Маргарита» морфинистом в эпилоге становится поэт Иван Бездомный, оставивший поэзию и превратившийся в профессора литературы Ивана Николаевича Понырева. Только после укола наркотика он видит во сне как наяву то, о чем рассказывается в романе Мастера о Понтии Пилате и Иешуа Га-Ноцри.

Булгаков страдал морфинизмом и после перевода в Вяземскую городскую земскую больницу в сентябре 1917 г. Как вспоминала Т.Н. Лаппа, одной из причин отъезда в Вязьму стало то, что окружающие уже заметили болезнь: «Потом он сам уже начал доставать (морфий. – Б. С.), ездить куда-то. И остальные уже заметили. Он видит, здесь (в Никольском. – Б. С.) уже больше оставаться нельзя. Надо сматываться отсюда. Он пошел – его не отпускают. Он говорит: «Я не могу там больше, я болен», – и все такое. А тут как раз в Вязьме врач требовался, и его перевели туда». Очевидно, морфинизм Булгакова не был только следствием несчастного случая с трахеотомией, но и проистекал из общей унылой атмосферы жизни в Никольском. Молодой врач, привыкший к городским развлечениям и удобствам, тяжело и болезненно переносил вынужденный сельский быт. Наркотик давал забвение и даже ощущение творческого подъема, рождал сладкие грезы, создавал иллюзию отключения от действительности. С Вязьмой связывались надежды на перемену образа жизни, однако это оказался, по определению Т.Н. Лаппа, «такой захолустный город». По воспоминаниям первой жены Булгакова, сразу после переезда, «как только проснулись – «иди, ищи аптеку». Я пошла, нашла аптеку, приношу ему. Кончилось это – опять надо. Очень быстро он его использовал (по свидетельству Т.Н. Лаппа, Булгаков кололся дважды в день. – Б. С.). Ну, печать у него есть – «иди в другую аптеку, ищи». И вот я в Вязьме там искала, где-то на краю города еще аптека какая-то. Чуть ли не три часа ходила. А он прямо на улице стоит меня ждет. Он тогда такой страшный был… Вот, помните его снимок перед смертью? Вот такое у него лицо. Такой он был жалкий, такой несчастный. И одно меня просил: «Ты только не отдавай меня в больницу». Господи, сколько я его уговаривала, увещевала, развлекала… Хотела